В размышлениях о лечебном воздействии музыки Фичино акцентирует внимание на «воздухе» как медиаторе звука, более того, как медиаторе души. Подобно своим великим предшественникам и последователям, Фичино презирает материальные фармакопеи, полагая, что бессмысленно лечить какие-то отдельные органы, так как польза от лекарств минимальна, но вред чрезвычайно велик. Любой телесный дефект – следствие той или иной дисгармонии души, следовательно, необходимо такую дисгармонию «смягчить небесным консонансом». Здесь Фичино разделяет мнение античных философов: музыкальные консонансы – октава, квинта, кварта – суть пропорции нашей «небесной души» (anima celestis); по терциям и секстам расположена душа срединная (anima rationalis); в секундах и септимах функционирует душа земная, непосредственно оживляющая тело (anima animalis et vegetabilis). Отсюда соответственная градация органов чувств: обоняние, вкус, осязание более материальны и тривиальны, нежели слух и зрение, чья питательная среда – воздух и огонь. Согласно Марсилио Фичино, слух и зрение рождены «огненной пневмой», которую он называет спиритусом, а его последователи – квинтэссенцией или эфиром. Музыка, по его мнению, принципиально важней визуальных образов – они отличаются определённой статикой и очень мало воздействуют на душу. Так вот: от мозга к сердцу распространяются «воздушные испарения», имеющие тенденцию «застаиваться» и превращаться во «вредную влажность». Музыка активизирует эти «испарения», освобождая доступ спиритуса (квинтэссенции) в область между сердцем и мозгом. Интервалы гармонические пробуждают резонанс индивидуальной и мировой души (anima mundi), мелодические заставляют «воздух», пронизанный квинтэссенцией, насыщать кровь «питательным огнём».
Странное создание сие известно в северном полушарии по легендам, в южном - вполне достоверно. Эпифания золотой бабочки одно из любопытных доказательств герметической теории касательно северной интенсивности жизни (северный полюс как средоточие живой жизни) и продвижения к смерти в направлении Антарктики. Энтомологи назвали эту креатуру mariposa auri sinistra - бабочка золотая зловещая. От Амазонки до Заира, от Мадагаскара до Полинезии поверья об этой бабочке отличаются действительно вполне зловещим характером: она не летит на огонь; если кому-либо попадTт в поле зрения, бедняжке остаётся только умереть или, в лучшем случае, тяжко заболеть; если она задержится у колыбели, младенцу несдобровать. Легенды о пагубном влиянии золотой бабочки неисчислимы среди туземных народов. Европейская литература беспокойного присутствия также отдала должное данному энтомологическому монстру. Вот краткое содержание рассказа Г.Г.Эверса "Месть золотой бабочки": европейская путешественница близь верховьев Амазонки собирала энтомологическую коллекцию; однажды, уже засыпая, увидела у себя на столике спящую золотую бабочку; дрожа от нетерпения, энтузиастка вынула из причёски булавку и проткнула ночную красавицу. Увидев во сне золотого дракона, внезапно проснулась: пронзённая булавкой бабочка реяла вокруг её головы, норовя проткнуть остриём глаз. Несмотря на все усилия коллекционерки, бабочка добилась своего.
Концепция tradition primordial (первичной традиции) страдает ригоризмом, схематизмом и нетерпимостью, свойственной монотеистам: кто не с нами, тот против нас. Никакой самодеятельности, никакой индивидуальной интерпретации. Рене Генон и его единомышленники расценивают мастеров прошлого как хороших или плохих «отражателей» нездешнего Света. Отсюда похвалы Данте, святому Бернарду, Мухиддину ибн Араби и довольно кислое отношение к Лейбницу, Гегелю, Бергсону. В монотеизме вообще, в алхимии в частности крайне важна роль молитвы, божественного соучастия и наития. Гораздо менее важны личные таланты оператора. Кроме терпения и сосредоточенности, хорошо культивировать презрение к почестям и богатству, любовь и милосердие, что акцентировано в истории Николая Фламеля.
Будучи ориенталистом, Титус Буркхарт направил свой текст в сторону исламского эзотеризма и арабской алхимии. Посему нет смысла дополнительно разъяснять очень ясные пассажи автора. На наш взгляд, гораздо желательней дать представление о других направлениях «gaya scyenza», веселой науки, иначе называемой «королевским искусством».
Где они используются, камни? В народном хозяйстве, помимо древесины, жасмина, сиамских котов, находят применение камни. Но разве кирпич или бетон – камни?
Зажав изумрудный амулет в горячей ладони, девушка на ипподроме беспокойно следит бешенство карьера.
Очень трудно найти сферу человеческой деятельности, где не встречалась бы субстанция камня той или иной формы, того или иного качества: камень, вброшенный в голодную пасть Кроноса, камень преткновения, камень философов. Думать над проблемой сей можно долго и слишком даже плодотворно. Поэтому не будем проявлять интереса к многочисленным разновидностям камней, например, к драгоценным камням: вам это кольцо ох как к лицу, но разве этот камень ваш по знаку зо… Стоп. От слова «зодиак» уже тошнит.
Много, очень много каменно-метафизических проблем: время собирать камни… на камне сем…камень, что отбросили строители, стал краеугольным…
Словом, если классифицировать ювелирно-зодиакальные изделия, объекты религиозного культа, монолиты, аэролиты, скульптуры, талисманы, мы никогда не приблизимся к нашей теме.
Какова же, собственно, тема?
Ни Филон, ни его ученики не знали, что такое "ничего", "ничто" и как возможно создать нечто ex nihilo. Филон объяснял "Книгу Бытия" согласно стоико-платонической теории эманаций, то есть этапами развития "единого" в "ином". Более того: ни египетская, ни греческая религия не знали таких понятий, как "начало", "конец" и "смерть" в современном смысле. Да и сейчас следует говорить скорее о размытом псевдо-понимании, о мимолетных штампах в потоке сознания. Отсюда глубокий философский кризис. В начале этого века несходные по сути своей мыслители -- Шелер, Гуссерль, Хайдеггер, Ортега-и-Гассет -- констатировали загадочность элементарных слов и понятий, затертых обыденной философской комбинаторикой. У Ортеги-и-Гассета, к примеру, часто встречаются такого рода выражения: "Странно, что на это никто до сих пор не обратил внимания...", или: "Мы все не знаем элементарных вещей..."
Судьба так называемых герметических дисциплин любопытна: одни вполне даже расцветают – астрология, некромантия, алхимия…не будем говорить о качестве этого расцвета. Другие совершенно неизвестны – гоэтия, дагонология – не стоит просвещать читателей, не наше это дело. Геральдика тоже относится к числу подобных дисциплин. Каких? Известных или нет? Забавный момент: геральдика присутствует в современности. Но как? Социум, испытывая порой нечто вроде укоров совести касательно прошлого, начинает взывать к «традиции», «народной мудрости», «секретному знанию».
Геральдика суть рыцарская культура и ушла вместе с этим сословием. Йохан Хейзинга и Арнольд Тойнби точно определяют, когда это случилось: во второй половине пятнадцатого века после поражений и гибели бургундского герцога Карла Смелого в войнах со швейцарскими кантонами.
