Приближение к снежной королеве

Об одной гипотезе Александра Дугина

В лекции, прочитанной Александром Дугиным в «Новом Университете» «Смерть как язык», речь шла о резкой оппозиции мира креации миру манифестации и о месте христианства в данном конфликте. Несколько разъяснений, прежде всего. В манифестированной, т.е. непосредственно явленной вселенной, где все беспрерывно изменяется и трансформируется, конечно, нет и не может быть никакой закономерности, цикличности, равновесия, а, следовательно, никакого познания в современном смысле. Вот, что писал А.Ф. Лосев касательно системы Плотина: «Объяснять одну вещь через другую, другую через третью и т.д. – значит расслаивать объясняемую вещь на отдельные дискретные части, поскольку каждая причина вещи объясняет только какую-нибудь одну ее часть. А это значило бы утерять вещь как целое, утерять ее как нечто единичное, единственное, как нечто не составляемое из частей, неделимое и неповторимое. Либо вещь объяснима генетически, т.е. из целого ряда следующих одна за другой причин – тогда она является только решимостью и теряет свою неповторимость, свою личность, – либо она есть неделимая и неповторимая личность – тогда ее появление объяснимо только... ее появлением». В таком мире остается только... жить, наблюдая внешние или тайные изменения и влияния, сразу отказавшись от мысли проникнуть во внутреннюю сущность чего бы то ни было, в том числе и себя самого. При отсутствии всякой статики познание превращается в путешествие – галлюцинативное и нецелесообразное.

Манера и маньеризм

Что же, все-таки, это такое: “манера”? Начнем с самых простых примеров. Допустим, вы идете по улице, и кто-то спрашивает вас, как ему куда-то пройти. Обычно, человек, если знает, то просто покажет: направо, допустим, а потом налево. Если человек ходит по улицам манерно, то он покажет примерно так: изящно поднимет руку, посмотрит на сияние своих ногтей в солнечном свете и спокойно заявит вопрошающему: "Идите туда, куда я вам показал". Прохожий в недоумении: "Вы мне ничего не показали". Но оказывается, что сияющие ногти были направлены как раз туда, куда ему нужно... Человек, который хочет научиться манерам, никогда не будет делать откровенного жеста. Чтобы ответить на какой-нибудь элементарный вопрос, он, вместо одного жеста, сделает несколько. Скажем, десять.

Джон Ди и конец магического мира

У Хайдеггера есть понятие “Offenheit” (“открытость”), и он пишет в “Sein und Zeit” (“Бытие и Время”), что когда-то мир был «открытым». И он противопоставляет этому «открытому» миру, мир «закрытый», в котором все мы живем. Это значит, что мы уже не можем просто войти в лес или погулять в поле… И вот в каком смысле мы это сделать не сможем: мы люди -- закрытые, не знаем ни трав, которые там растут, ни птиц, которые поют. Все мы отличаемся агрессивной аналитической психологией. Допустим, ботаник объяснит нам что-нибудь про одуванчик, объяснит, то, что мы можем прочитать в любом учебнике, или скажет: «вот поет малиновка, сейчас весна, малиновка справляет свадьбу». И мы можем даже отличить пение малиновки от пения щегла, например, хотя это трудно… И это, собственно, все, что мы можем знать о живой природе, но и это дает нам преимущество перед большинством наших спутников. Вот что значит «закрытость» современного человека перед природой.

Алхимия в современном мире - возрождение или профанация?

Попробуем с вами поговорить об алхимии. Я хочу вам сказать, поскольку алхимия относится к числу так называемых "веселых наук", о ней в принципе не стоит говорить серьезно или очень серьезно, скорее о ней стоит говорить как бы повеселее. Примерно так. — В книге "Алиса в стране чудес", как вы помните, однажды морж и плотник (была там такая пара героев) пошли на берег моря и поговорили. Морж спросил плотника, как у того дела, много ли денег заработал? Тот говорит: “Да много, да, но это не интересная тема”. “А ты давно за рыбой нырял?” Тот говорит: “Давно, но это тоже не интересная тема”. “О чем же мы поговорим?” И решили поговорить о капусте и королях. Как вы знаете, потом О. Генри написал свой замечательный роман "Короли и капуста". Дело в том, что и короли и капуста к алхимии имеют определенное отношение. Сначала поговорим о королях, а потом о капусте. (Капуста, которую вы видели на огороде, а совсем не деньги.) Поэтому мы не будем путать эти два понятия.

Опус в черном

Я бы хотел, чтобы мы с вами подумали, что вообще означает слово «алхимия». Это не легко установить. Ни один европейский язык не дает этого слова в буквальном переводе. Считается, что оно арабского происхождения, но это не точно. Древний Египет здесь тоже «не помощник». На коптском языке есть слово «Кеми», что означает: «черная земля». И все. До «алхимии» здесь довольно далеко. Есть мнение о древнеегипетском происхождении магии, мистики, алхимии и герметизма. Лет пятнадцать назад вышла весьма любопытная книга датского исследователя Иверсена, которая называется: «Миф о Египте в ренессансе и барокко». Этот исследователь очень недурно объяснил, что представление о Египте, которое сложилось в XV — XVI — XVII вв., совершенно не соответствует действительности именно потому, что египетская мифология была известна в основном по Геродоту или по книге Плутарха (еще в XV в. во Флоренции напечатали весьма занятную книгу которая называлась: «Гипноэротомахия Полифила», где некий греческий автор III в. представлял иероглифы Египта). Иверсен замечает, что даже в наше время, при очень развитой египтологии, мы знаем примерно столько же, сколько знали люди Возрождения или барокко, т.е. почти ничего, поскольку прочитан лишь первый лингвистический слой иероглифов, а их минимум семь. И этот самый первый слой касается скорее обыденной жизни — торговли и прочих подобных вещей, но совершенно не касается того, что все считают главным в древнем Египте, т.е. исследования древней магической цивилизации. Поэтому все наши представления об этой стране, в том числе идея о том, что и алхимия зародилась именно там, не выдерживают критики.

Диана

Чтобы хоть немного представить себе, что такое политеизм, необходимо усвоить следующее: в цивилизациях Египта, Греции понятие "смерть" вообще отсутствовало. Не было смерти как провала в ничто, полного, безвозвратного ухода тела и души, как это понимают люди, воспитанные в иудеохристианской традиции. А значит, и сопровождающего смерть пессимизма в античной традиции не существовало. По существу дела, бесконечная чреда авторов, упражнявшихся на тему античности, не имела о ней даже самого приблизительного представления. Лишь при чтении Бахофена, Буркхарта или, скажем, Ницше интуиция нам подсказывает, что эти писатели, кое-что понимали в античности.
Для того, чтобы составить хотя бы приблизительное представление о том, что античный человек думал о жизни, я хочу привести одну цитату из Парацельса: «Натура, космос и все его данности — единое великое целое, организм, где все вещи согласуются между собой и нет ничего мертвого, все органично и живо. Космос — пространная живая сущность, нет ничего телесного, что не таило бы духовного, и не существует ничего, что не таило бы в себе жизни. Жизнь — это не только движение, живут не только люди и звери, но и любые материальные вещи. Нет смерти в природе. Угасание какой-либо данности есть погружение в другую матку, растворение первого рождения и становление новой натуры».

Приближение к Снежной королеве

Когда мы узнаем из античной мифологии о пребывании кающихся грешников в Гадесе или Аиде, в глаза бросается одна особенность, резко отличающая адские муки с точки зрения античности от аналогичных представлений христиан. Вспомним Сизифа или, например, Окноса. Напомню: Окнос -- это старик, который бредет по болотистому берегу Гадеса и плетет из тростника канат, вслед за ним идет ослица и этот канат разгрызает. И так без конца. Очень похоже на миф о Сизифе, если, конечно, не засорять античный миф собственными фантазиями. Дело в том, что в современную эпоху, особенно в ХХ веке такого рода мифы очень странно интерпретируют. Греческая мифология подверглась процессу насильственной глобализации, что, на мой взгляд, ей страшно вредит. Миф -- конструкция очень точная, он требует очень точной интерпретации. Например, если вы вспомните, что Фрейд сделал из мифа об Эдипе, сколько экстраполяций, совершенно не относящихся к этому мифу, он развел, и скольких людей он напугал вещами, которые совершенно к мифологии не относятся, вы поймете, о чем я говорю. То же самое Камю сделал с мифом о Сизифе (* А. Камю “Бунтующий человек” - М. Политиздат, 1990), представив нашу жизнь в подлунном мире, как совершенно абсурдное, дикое, бессмысленное занятие. А ведь миф о Сизифе касается лишь проблемы монотонного труда, его мучительности и бессмысленности. И все. В каждом мифе, в каждой сказке есть момент конфликта. Это ядро мифа и больше в мифе, собственно, ничего нет. Если мы берем миф об Эдипе -- это Эдип и Сфинкс, если мы берем миф о Синей Бороде -- это Синяя Борода и запертая комната. Если миф о Красной Шапочке -- это Красная Шапочка и Волк. И все. Негодные интерпретации философов XIX и XX веков просто не заслуживают внимания.

Страницы