Дмитриев И.Б. «Работа в черном» и проблематика смерти

«Работа в черном» и проблематика смерти

И. Б. Дмитриев,

философ, эксперт портала «Евразия»

Я хочу кое-что сказать в связи с проблемой смерти, ее существования и ее ирреальности, которая в герметизме решалась в ситуации подготовительной работы, работы в черном, которая и самим Головиным характеризуется как очень трудная работа. В этих соприкосновениях с темой смерти в процессе диалога с женским Другим у Головина сложилось рабочее понятие индивида, который может мыслиться как некоторый статус (в той же алхимической терминологии), достигаемый по исполнению этой предварительной черной работы.

Что пишет Головин? Он спрашивает, что такое мужчина в принципе: «Из старинных книг можно определить его формальные константы: вероятно, это существо, наделенное централизованной активностью, активным интеллектом, восприятием, вниманием». В другом месте он пишет о том, что «своими тонкими органами чувств индивид может преобразовывать то, с чем он соприкасается».

Одной из базовых характеристик этого нового человека является здоровье, как о нем пишет Парацельс: «Здоровье это гармоническая аналогия центра и окружности, обусловленная тайными или явными связями человека со всем сущим, независимо от распределительной шкалы рацио. Наличие подобных связей порождает спонтанное, централизованное активное внимание, не теряющее своей свободы при встрече с притягательным объектом».

Но на всю эту историю существует серьезное возражение. Это возражение матриархата, который есть очень серьезное внушение, очень серьезный посыл со стороны матери, которая уничтожает человека и говорит ему о том, что всё вернется в ее Тьму. Мать-Земля способна обойтись собственными фаллическими компонентами для зачатия и полноценной жизни, ее пролонгации. Но поскольку она принципиально репродуктивна, ее фаллические силы быстро истощаются и, в конце концов, производят лишь слабые копии изначальных видов. Это можно рассмотреть как схему развития мира к упадку, циклический излет мира, в котором кончаются энергии, заключающиеся, если вспомнить Генона, в Прачеловеке, который в какой-то момент был отключен от пуповины, еще более высшем, чем место, занимаемое им. Постепенно его энергии стали иссякать. И вот он пишет, что этнос как формация, по преимуществу ориентированная на ноктюрнический способ воспроизведения своего собственного сознания, отлично знает первозданную вторичность самца. Сперма возникает от грудного молока. Только потом, после инициации огнем, он отделяется от нее и становится мужчиной, т. е. героем.

Мы видим здесь странную игру: мы не можем говорить в терминах реализации некоторой потенции, потому что Головин замечает: «Нет никакой вертикальной потенции, Мать-Тьма заберет все формы к себе обратно. И этот результат делания сам приходит с той стороны». С другой стороны, он говорит о возможности систематической работы. Как он, например, интерпретирует символизм Нигредо? Он говорит, прежде всего, об отделении себя от общества. Общество есть та среда, в которой индивид существует как композит, в котором он может быть раскладываем на какие-то социологические квалификации, свои роли и т. д. А ультимативный индивид полностью от этой среды отделен. Это отвечает тезису, что у Головина не было места. Он действительно не вплетенный в ткань этой игры, этого процесса, свободный актор.

Концепция абсолютно бредовая. Это признает и Головин, который пишет: «все эти дела с деревом корнями вверх, которое существует без почвы, и связанная с ней идея свободного индивида, или микрокосма, это понятия совершенно антинаучные. После Коперника, Галилея и Декарта микрокосмические иллюзии постепенно рассеялись, человек стал пылинкой во Вселенной».