Ларс Форселл, шведский поэт второй половины двадцатого века, в стихотворении «Черная луна» вообще не стал описывать объект, ограничившись странными эффектами в розовых тонах. Черная луна розово, ало, багряно пульсирует на фоне северного сияния, поднимая ветер и багряную снежную пургу: панорамы меняются, иные пленяют своей красотой, но в общем и целом отпугивают своей отчужденностью. Причем здесь «черная луна» - непонятно. Пурга разоряет не только хрупкие хижины: она срывает с фундамента и перебрасывает большие дома из одной страны в другую – люди, скажем, ложатся спать в Норвегии, а просыпаются в Гренландии. (Аналогичные эпизоды описаны в книге Олауса Магнуса «История северных стран»(1555год). У Ларса Форселла подобные бедствия и катастрофы накрываются бездонным лунным океаном – розовым, кипящим водоворотом…навсегда. Только с концом периода черной луны водворяется мир и спокойствие в обычном земном понимании.
«Мы созданы из того же вещества, что и сны», - знаменитая фраза Шекспира из «Бури» ни в малейшей мере не проясняет ничего, особенно сущность красоты. Расплывчатые, угловатые или округлые, резкие или мягкие, четкие или смутные, напоминающие монумент или улыбку чеширского кота , мы тщетно ловим хвост логической определенности и когда, замороченные, находим в тумане себя, недоверчиво спрашиваем: «Это бабочка, которой снится, что она Чуанг-цзы или… Круг начинается во сне и уходит в предположение. А если нам приснится дракон? Вправе ли мы заявить: мы созданы из того же вещества, что и драконы. Заявить то мы можем, хотя некоторая доля неуверенности останется. А если вопрос касается сущности менее материальной? Например: красота создана из того же вещества…Чушь, заметит умник. Красота – одна из Идей Платона и как таковая объяснению не подлежит. Но ведь люди много веков пытаются ее объяснить. Люди – дураки, фыркнет умник. Ящерицам, кстати, это и в голову не приходит, а живут не хуже других.
Что пишет Головин? Он спрашивает, что такое мужчина в принципе: «Из старинных книг можно определить его формальные константы: вероятно, это существо, наделенное централизованной активностью, активным интеллектом, восприятием, вниманием». В другом месте он пишет о том, что «своими тонкими органами чувств индивид может преобразовывать то, с чем он соприкасается».
Одной из базовых характеристик этого нового человека является здоровье, как о нем пишет Парацельс: «Здоровье это гармоническая аналогия центра и окружности, обусловленная тайными или явными связями человека со всем сущим, независимо от распределительной шкалы рацио. Наличие подобных связей порождает спонтанное, централизованное активное внимание, не теряющее своей свободы при встрече с притягательным объектом».
Верно то, что игра Евгения Всеволодовича в некую языческую гирлянду — это игра лишь для внешних. Это с одной стороны. С другой стороны, это можно прочитать совершенно иначе, восприняв языческую гирлянду Головина как нечто абсолютно реальное. И отвечая на вопрос, который мы сегодня здесь себе задаем и который возникал неоднократно — о том, кто же такой Головин, можно было бы сказать, что Головин это в каком-то смысле последний язычник, человек абсолютного Премодерна. Причем под абсолютным Премодерном следует подразумевать именно не Премодерн, включающий монотеистические религии, а Премодерн, им предшествующий. Если, конечно, это можно называть язычеством — здесь большой вопрос, к которому мы еще вернемся.
И дело не в том, что у Головина где-то в деревне была бабка в роду, знающая эти вещи, как о том ходили разговоры — это могло быть, но точно так же этого могло и не быть, — это не имеет абсолютно никакого значения. В любом случае кем бы он ни был генетически и генеалогически, можно сказать, что этот человек не монотеистической реальности как таковой.
