philosophy

Маргиналии к проблеме «Иного»

Греза о герое сменилась томление по супермену и «сильной руке», желающей и могущей «навести порядок». Но силовые единицы или группы способны лишь на некоторое время благоустроить собственное окружение – прихлебателей, телохранителей, гарем и т.д., причём за счёт менее организованных коллективов. Вряд ли имеет смысл подобные единицы или группы обвинять  в распространении лжи, дезинформации, страшных сказок, словом, в изначальной фабрикации нереальности. Столь же нелепо возводить подозрения на секретное «мировое правительство» или сумрачных антропоморфов НЛО. Однако мы твёрдо знаем: пресса, радио, телевидение обманывают нас более или менее регулярно, более или менее нагло. Но, возразят, масс-медиа в свою очередь обманывают представители власти, науки, общественные деятели, публиканы и т.д. Здесь тонкий момент: все эти «представители» сознательно обманывают лишь в мелочах – ради денег, рекламы, славы. Они просто лучше других приспособились к всеобщему климату недоверия, фальсификации, лжи, климату, который незаметно и победительно заполнил цивилизованное пространство. Присутствует ли в подобной атмосфере нереальности нечто, напоминающее реальность, с трудом осязаемая сердцевина? Да, намекают нам, секретные службы знают правду, к примеру, правду о превосходящем всякое воображение оружии массового уничтожения, о секретных контактах мировых лидеров с экипажами НЛО и трагической судьбе нашей планеты приблизительно через сто лет и т.п.

Подсматривание и наблюдение. Созерцание

Любят удивляться «дерзости» нищего Диогена, который попросил Александра Великого не заслонять ему солнца, хотя ничего особенного здесь нет. И тот и другой — свободные люди, посему никакой субординации меж ними не существует, ибо «человеческое» для греков и значило «свободное». Иное дело — рабы, не люди, но «объекты». Любят удивляться «высокомерию» знаменитой фразы «государство это я». В греческом смысле здесь выдвинут тезис о необходимости совпадения единства и множества, центра и периферии, иначе никакого «целого» не получится, но возникнет постоянная дисгармония номинального центра и номинальной периферии.
В «Метаморфозах» Апулея богиня Изида сообщает Луцию: «Ведь в ту самую минуту, что я являюсь к тебе, я нахожусь и в другом месте, подле моего жреца, во сне предупреждаю его о том, что случится, и указываю, как нужно действовать». Другое место — это другой уровень бытия. Сие учит нас, что божественное единство может пребывать в любом числе, оставаясь при том единством.
Числа Пифагора, линии и треугольники Эвклида имеют весьма опосредованное отношение к земной жизни, нельзя познать земное посредством небесного.

Розы, соловьи, цветы и вообще

Неоплатоники первых веков новой эры весьма широко трактовали восемь гипотез Парменида. Согласно Сириану, Синезию, Плутарху Афинскому, понятие «единство» можно применить к любой формации — будь то дерево, ураган, звезда, человек, при устранении идеи предварительной причинности. В каждом подобном организме присутствует средоточие формирующего света или тайного огня, который энергией своей осваивает ту или иную периферию, постепенно расходясь в «иное». Сперматический эйдос или свет человеческой композиции рождает интеллект, затем душу небесную, затем рациональную и, связуя космические элементы, образует субтильное и плотное тело индивида. Это называется индивидом, пока и поскольку сердце озаряет мозг и последний сохраняет с ним связь, что зависит от присутствия в крови тайного огня. Как только огонь сей иссякает, мозг берет энергию из «иного», человеческая композиция начинает расширяться, распадаться и перестает чувствовать влияние собственного центра. «Мы грезим о путешествиях во вселенную, — сказал Новалис. — Разве не в нас эта вселенная? Только в нас и больше нигде вечность и ее миры. Ныне нам кажется, что внутри темно и одиноко, но будет совсем по-другому, когда это затмение пройдет». По-другому случится, когда мозг из коллективного рацио вернется в собственную «рациональную душу» (anima rationalis) и вновь обретет нормальное восприятие мира вне однозначности — плюс-минус, пригодно-непригодно, полезно-вредно.

Новый Рене Генон!?..

Ибо Рене Генон говорит с позиций чёткого позитива – первичной Традиции. Однако этот автор далеко не бесспорен – если частные интерпретации и трактовки метафизических истин и символов интересны и глубоки, общая историческая или, вернее, внеисторическая перспектива представляется одновременно категорической и утопической. Трудно вообразить сверх-отдалённые эпохи цивилизаций, сугубо традиционных, трудно вообразить стиль, условия, быт тогдашней жизни. Побуждает ли Рене Генон к платоновскому анамнезису? Нет, поскольку «пещера» Платона иллюстрирует вечную дилемму человеческого существования. Можно ли думать о «царстве Традиции» как о Золотом Веке? Сомнительно и всё же ближе к истине, ибо Генон вполне сочувствует теории циклов.
Любопытна рецепция данного автора в буржуазном мире. Если признательность, уважение, восхищение Рене Геноном понятны в сравнительно узкой среде любителей, эрудитов, парагонов Традиции, то его популярность сию следует объяснить всё возрастающим мазохизмом евро-американского коллектива, белых людей вообще. Нам, особям читающе-образованным, коим опостылел материально-прагматический драйв, хочется энергической духовности и нам нравится просвещённое высокомерие Рене Генона по отношению к великим европейским авторитетам. Импонирует также пристрастие французского традиционалиста к восточной мудрости. Рене Генон это безграничные горизонты, сеньоральная решительность стиля, удар львиной лапы.

Музыка, медицина, Марсилио Фичино

В размышлениях о лечебном воздействии музыки Фичино акцентирует внимание на «воздухе» как медиаторе звука, более того, как медиаторе души. Подобно своим великим предшественникам и последователям, Фичино презирает материальные фармакопеи, полагая, что бессмысленно лечить какие-то отдельные органы, так как польза от лекарств минимальна, но вред чрезвычайно велик. Любой телесный дефект – следствие той или иной дисгармонии души, следовательно, необходимо такую дисгармонию «смягчить небесным консонансом». Здесь Фичино разделяет мнение античных философов: музыкальные консонансы – октава, квинта, кварта – суть пропорции нашей «небесной души» (anima celestis); по терциям и секстам расположена душа срединная (anima rationalis); в секундах и септимах функционирует душа земная, непосредственно оживляющая тело (anima animalis et vegetabilis). Отсюда соответственная градация органов чувств: обоняние, вкус, осязание более материальны и тривиальны, нежели слух и зрение, чья питательная среда – воздух и огонь. Согласно Марсилио Фичино, слух и зрение рождены «огненной пневмой», которую он называет спиритусом, а его последователи – квинтэссенцией или эфиром. Музыка, по его мнению, принципиально важней визуальных образов – они отличаются определённой статикой и очень мало воздействуют на душу. Так вот: от мозга к сердцу распространяются «воздушные испарения», имеющие тенденцию «застаиваться» и превращаться во «вредную влажность». Музыка активизирует эти «испарения», освобождая доступ спиритуса (квинтэссенции) в область между сердцем и мозгом. Интервалы гармонические пробуждают резонанс индивидуальной и мировой души (anima mundi), мелодические заставляют «воздух», пронизанный квинтэссенцией, насыщать кровь «питательным огнём».

Вокруг да около неистинных горизонтов

Мы закрываем газету или выключаем радио, хмуримся и говорим, к примеру, так: надо забрать ребенка из детского сада, не забыть купить хлеба, на улице скользко, туман... В ежеминутности, в ежедневности, по крайней мере, присутствует нечто реальное - экзистенциальная забота о более или менее ритмичном функционировании нашей пустяковой жизни. Но в сообщениях "средств массовой информации" мы не ощущаем ни малейшей реальности. Странное дело: мы читаем или слушаем о "землетрясении в Японии", о "кровавой разборке мафиозных групп", о бомбежках, ножевых ударах, голоде, наркомании, и нас это не особенно трогает. Моя хата с краю, понятно, мир катится в тартарары, тоже понятно. Однако вялостью и сумеречной скукой нельзя удовлетворительно объяснить наше равнодушие к делам мира сего. Проблема в другом: мы либо сомневаемся, либо откровенно не верим прочитанному, услышанному, увиденному на экране телевизора. Можно согласиться только с одним: то или иное событие, вероятно, произошло, раз о нем сообщается. Но все остальное - комментарии, интерпретация, статистические данные - неточно, сомнительно, неверно или просто лживо.

Интервью "Лимонке"

Главная тенденция и замысел потустороннего мира - уничтожить мир организованный. (Мир, организованный даже таким не очень уж хорошим способом, как он организован в нашем случае). Поэтому, постоянно осуществляются атаки на этот мир. И в определенный момент организация начинает дряхлеть. Вернее, организатор покидает свое поприще и больше не участвует в этом мире. Именно это мы наблюдаем сейчас, когда мир попросту остался без какого-либо организатора. (Я подчеркиваю, что говорю с платонической точки зрения, не имея в виду ни христианской теологии, ни естественнонаучного взгляда на вещи. Это чисто неоплатонический взгляд, разработанный такими людьми, как Ямвлих, Порфирий, Прокл и прочими учениками Плотина. И, естественно, их последователями).

Рецензия на книгу А.Дугина Метафизика Благой Вести

Часто высказывались мнения о патриархальном характере западного христианства и матриархальном - восточного. Григорий Сковорода, украинский философ и герметик, пылкий почитатель Оригена, обосновывал это следующим образом: в герметическом зодиаке Восток соответствует "Деве", Запад - "Рыбам" (Яков Бёме, "Signatura Rerum"). Ранних западных отцов Церкви можно безусловно назвать христианскими неоплатониками, которым так или иначе был чужд креационизм. Да и какой мужчина в своей героической ипостаси смирится с положением "твари" или "раба" и признает "смирение" добродетелью? Но надо учесть еще более важный момент: абсолютное неприятие языческим умом идеи линейно-равномерно-поступательного времени. Это первая и решающая победа "царства количества". "Время - квинтэссенция вещей", - писал Ориген в книге "Против Цельса", и в этой короткой фразе выражено очень много. Это значит, что существует масса темпоральных вариаций, зависящих от жизни и ситуации телесной и душевной материи, сложный контрапункт протяженностей, чувствующих незримое и неслышное круговое время-квинтэссенцию. Повторяемость аграрных и ткаческих операций под женской доминацией Деметры и Арахны определило равномерность любого процесса. События великие и малые, напряженные моменты поединка, тягостное ожидание казни, словом, качественное разнообразие жизни - все это растворилось в равномерной одномерности между двух ничто: так землемер не замечает, что у него под ногами - одуванчик, крапива или голый песок. Язычников смущала не инкарнация христианского Бога - они знали сколько угодно подобных инкарнаций, но инкарнация хронологически точная, в географически точно указанном месте - это было выше их простого патриархального понимания.

Артюр Рембо и неоплатоническая традиция

Мы не спрашиваем, почему использована именно такая лексика, именно такая форма и о чем, собственно говоря, стихотворствует стихотворение. Исключая чисто филологический анализ, метод интерпретации в случае Рембо представляется единственно легитимным, ибо история исследования этого поэта изобилует объяснениями дикими и почти анекдотическими. "Девятнадцатый век, -- писал Дени де Ружмон, -- был воистину счастлив, когда ему удавалось объяснить небесное земным, высокое низким(1)". В наше время такая тенденция вполне наличествует, в чем легко убедиться, прочитав, к примеру, книги Рене Этьямбля о Рембо. Однако люди, полностью изменившие принципы и направленность европейской поэзии - а Рембо один из них -- не могут не быть инициаторами новых духовных поисков. Не имеет значения, стары они или молоды -- художественное, то есть истинное, "я" лишь по касательной задевает человеческую актуальность. Поэтому даже подробные биографии, даже свидетельства близких друзей не играют никакой роли при характеристике авторского текста. Критики, отрицающие эзотерическое сообщение Рембо, приводят следующий довод: как, мол, юноша, который вел беспокойную и беспорядочную жизнь, мог высказать нечто важное в области герметики, изучение коей требует усердных многолетних трудов? На этот вопрос пытались ответить интерпретаторы, признающие эзотеризм данного произведения: Ролан де Реневиль и Жак Жанжу, апеллируя к известному книголюбию Рембо, перечислили книги, по их мнению, прочитанные поэтом: "Corpus Hermeticum", изданный Луи Менаром, "Догма и ритуал высшей магии" Элифаса Леви, "Мифо-герметический словарь" Пернети и т.п.

Муравьиный лик

Ни Филон, ни его ученики не знали, что такое "ничего", "ничто" и как возможно создать нечто ex nihilo. Филон объяснял "Книгу Бытия" согласно стоико-платонической теории эманаций, то есть этапами развития "единого" в "ином". Более того: ни египетская, ни греческая религия не знали таких понятий, как "начало", "конец" и "смерть" в современном смысле. Да и сейчас следует говорить скорее о размытом псевдо-понимании, о мимолетных штампах в потоке сознания. Отсюда глубокий философский кризис. В начале этого века несходные по сути своей мыслители -- Шелер, Гуссерль, Хайдеггер, Ортега-и-Гассет -- констатировали загадочность элементарных слов и понятий, затертых обыденной философской комбинаторикой. У Ортеги-и-Гассета, к примеру, часто встречаются такого рода выражения: "Странно, что на это никто до сих пор не обратил внимания...", или: "Мы все не знаем элементарных вещей..."

Страницы