Скромное обаяние спецслужб

Скромное обаяние спецслужб

"...Вы разоблачены, лейтенант Квасов! Советую не отпираться!" — Андрей почувствовал, что его красивые глаза сузились. Ему захотелось плюнуть в жирную морду эсэсовца. Терпение! Соберись в кулак. Андрюша! От твоего самообладания зависит жизнь..."

Попробуем блин с другой сковородки: "Князь Малко Линге нагнулся и взмахнул клюшкой. Специальный мяч для гольфа — последняя новинка лаборатории Лос Аламос — ударил в грудь улыбающегося толстяка. От коварного Самсонова не осталось ничего — только шляпу отнесло взрывом точно на десятую лунку...''

И т.д. и т.п. Разведчики — подтянутые, плечистые, сероглазые, уверенные в правоте; контрразведчики — обычные, сжатопружинные, баварско-диалектальные; шпионы — красивые, хорошо одетые, беспринципные, приапические... Каждый мальчишка мечтает повзрослеть шпионом и состариться начальником шпионов. Энергичный миф новой эпохи.

Но спросят, разве шпион не одна из древнейших профессий, ровно как проститутка или репортер? Нет. Вышеназванные призвания образовались сравнительно недавно. Идея шпионажа, секретной агентуры, пришла от Французской революции, в частности, от гениального Фуше. Эта идея родилась вместе с палатой мер и весов, вместе с "богиней разума", ее воплощение стало возможным только в условиях массовой цивилизации. Действительно: когда люди превратились в "человечество", а затем в "мировое сообщество", появился шанс разнообразной манипуляции сравнительно однородной массой, обладающей равными "правами", одинаковыми добродетелями и пороками, сходными вирусами и привычками, лишь слегка национально окрашенными. Государство превратилось в скопление человеческих частиц, обусловленных кривизной национального пространства, где сословная иерархия заменилась спорадическими смещениями текучих пластов, напоминающих аллювиальные процессы. Что лучше всего сообщает относительную устойчивость подобной формации? Страх. Страх перед врагом. Этот враг постепенно теряет какую-либо конкретность, расползаясь вездесущим маревом, источающим ядовитые эманации. Этот враг угрожает не только отдельной стране, но и "человечеству" вообще. Такая концепция многим обязана христианству. Но если раньше сатана, "лев рыкающий" и "враг рода человеческого", охотился за душами, подстерегая спесивцев, сладострастников и корыстолюбцев, то сейчас, в силу общего низвержения в телесную материальность, супостат покушается на самую жизнь, то есть белковую молекулу. Страх побуждает стадо сбиваться вокруг пастырей, особо не думая, что это за пастыри такие. И что эффективней всего генерирует страх? Великий инквизитор в "Братьях Карамазовых" так назвал три двигателя человеческой массы: чудо, тайна, авторитет. Наука творит чудеса, политики создают авторитет, спецслужбы вырабатывают тайны, главным образом, "государственные тайны".

Идея "тайны" или "секрета" любопытна сама по себе. Ларошфуко — мемуарист и мастер афоризма XVII века — выразился так: "Секрет надо хранить, как зеницу ока. Нет ничего печальней раскрытого секрета: медальон без портрета, кошелек без денег".

Пристрастие к секретам, нагромождение секретов — весьма странная психологическая особенность индивида или группы, поскольку "бытие в мире", как таковое, уже является принципиальным секретом. Устрашающее количество научных, политических, военных секретов — особенность нашего времени, совершенно неизвестная до новой эпохи. К примеру, рецепт создания дамасской стали или философского камня никогда не был "секретом" в современном смысле. Ремесленники или артисты знали состав лигатуры: тайна заключалась в личности оператора и в режиме его действа. Но сейчас роль секрета изменилась: он стал главным генератором страха. Массмедиа с похвальной настойчивостью обрушивают на наши бедные головы "новости" о неслыханном накоплении "оружия массового уничтожения", о необъятных "банках данных", угрожают "тотальным прослушиванием и выслеживанием", утешают тем, что "ядерный чемоданчик в надежных руках". Но и вся эта белиберда не удовлетворяет ненасытные спецслужбы: в последние годы они принялись распространять слухи о каком-то "психотронном оружии" — как будто массы и так недостаточно одурачены их секретной ахинеей.

Ослепительной "Венере" Ботичелли скрывать нечего. Отсюда можно вывести не совсем легкомысленную психологическую константу: чем ревнивей нечто оберегается, чем секретней охраняется, тем это "нечто" скучней и глупей. Структура спецслужб обнажает основной признак современного мира: подавляющее превосходство формы над содержанием. Это означает, что схема, очертание, форма накладываются на совершенно неадекватную материю. Работники спецслужб еще более, нежели остальное человечество, подвержены массовой суггестии, то есть они уверены в полезности своей работы, в необходимости своей миссии и т.д. Некоторым из них, возможно, даже стыдно зевать в своих кабинетах, разглядывая иллюстрированные журналы.

Отсюда еще один вывод: когда а зоопарке над клеткой барсука красуется надпись "бенгальский тигр", не верь глазам своим.