Лилит

Лилит

Моя лекция посвящена проблеме темноты и неизвестности, которые окружают нас: в том числе и судьбы России – хорошие или плохие, и судьбы этой планеты (если это действительно планета, во что я глубоко не верю), и прочее, и прочее, и прочее. Словом, поскольку мы не знаем, что с нами было до нашего рождения и, скорее всего, не знаем что будет после нашей смерти, то, в сущности, мы окружены абсолютным незнанием вообще. Поэтому то частное знание, которое мы имеем, в сущности, не стоит ни гроша.

Почему я выбрал тему Лилит. Именно потому, что это одна из наиболее малопонятных тем. Меня заинтересовала в своё время, когда я пытался читать Библию, одна странная фраза. (Все мы более или менее читали Библию – одни хорошо, другие плохо, так что дело не в этом). А фраза была такая (из Екклезиаста): «Я смотрю на мир глазами своей души и нахожу женщину горше смерти»[1]. Меня эта фраза очень удивила, причём именно потому, что это сказано именно в Библии, а не где-нибудь. Всякий может пожаловаться на дурной характер своей возлюбленной или жены, но всё это не говорит о необычайном акценте этой фразы: «Я смотрю на женщину глазами своей души и нахожу её горше смерти… Её сердце – клетка, её руки – цепи»… Почему так. Почему так. Ведь можно сказать совсем другое дело, можно сказать, что женщина есть источник жизни, женщина воспитывает нас, кормит, поит и так далее, и так далее. К тому же сказаны в Библии и следующие слова: «Нехорошо мужчине быть одному. И Господь создал Еву»[2].

Всё это мы знаем хорошо, некоторые – слишком даже хорошо. Но теперь мы подумаем: в чём же опасность, которая заключается в женщине и что это такое, почему так. Мы знаем, что есть определённые графические рисунки – они скорее геометрические, – изображающие Адама и Еву. И здесь поражает вот какая вещь. Дело в том, что все мы видели рисунок «Витрувий» Леонардо да Винчи[3], где обнажённый человек, раскинув руки, вписан в квадрат или круг. В том-то и беда, что непонятно – квадрат или круг. Мужчина есть квадратура круга, и его центр – один. Он постоянно смещается, этот центр, и является постоянным диссонансом. Поэтому, надо полагать, мужчина – существо несовершенное, которое мечется в поисках какой-то одной цели, не находит её, избирает другую цель и так далее и так далее.

С женщиной мы имеем в виду несколько другой момент. Если описать женское тело, получится овал, или, допустим, овоид, или фигура, которая называется мандорла – это округлая фигура с двумя центрами. Это значит, что женщина всегда имеет два центра, в отличие от мужчины, который имеет один блуждающий центр. Поэтому женщина уравновешена в двойном смысле слова, почему она и называется «пифагорейская диада». (В отличие от мужчины, который, в сущности, мог бы так называться, если бы он был гармоническим человеком. Но до гармонии тут довольно далеко. До гармонии довольно далеко…) И то, что женщина есть охотничий силок – это как-то совершенно понятно, и вот почему: потому что даже самые великие герои, люди, достигшие посвящения и прочего и прочего – каждый раз либо спотыкались на женщине, либо женщина служила источником их гибели.

Вспомним, скажем, Клода Фролло, героя романа «Собор Парижской Богоматери»: уж на что, казалось бы, сильный алхимик, достиг очень многого, не достиг ещё большего, но, скорее, гораздо влиятельнее его достижения, нежели его неудачи. И надо же: такой человек, который, казалось бы, прошёл всё, споткнулся на цыганке Эсмеральде и начал целую череду приятных и малоприятных преступлений.

Другой пример такого же типа. В известной книге на хинди, классической индусской книге, которая называется «Двадцать два рассказа демона», описывается один аскет, который достиг очень многого в йоге. То есть, к примеру: он обычно пребывал в состоянии самадхи, но когда пробуждался из него, он любил гулять по джунглям, есть любые ядовитые ягоды, ездить на тиграх и прочее-прочее. Раджа этой области весьма им гордился. Но однажды пришла куртизанка и сказала: «О раджа! Хочешь, я в два счёта совращу этого аскета?» «Не может быть!», – сказал раджа и поспорил на большую сумму. В результате куртизанка эта пошла в то место, где обычно любил возлежать в состоянии самадхи этот человек и… Да, я забыл сказать, что иногда для пропитания своего он подходил к ближайшему дереву и отколупывал кусочек коры – тем и питался. Так вот, в эту дырку, которая образовалась от коры, куртизанка положила вкусную конфету. И сначала санниази ничего не заметил, но потом вкус конфеты проникал в него всё слаще и слаще, и в конце концов он уже не мог впадать в состояние самадхи, а постоянно обгрызал всё дерево, всю его кору, думая найти что-нибудь ещё, нечто такое же вкусное. Но куртизанка была хитра и держала его в терпении. Но в конце концов положила ещё одну конфету. Потом явилась просто голая и стала бегать с конфетой в руках – дразнить аскета. Всё кончилась плохо: через три дня аскет так и ползал у её ног, забыв и состояние совершенства, и поездки на тиграх и прочее-прочее.

К чему такие драстические примеры. К тому, что женщина действительно сильна, женщина действительно абсолютно сильнее мужчины во всех планах. Ещё пара исторических примеров забавных, чтобы всех вас убедить в полном могуществе женщины. Дело в том, что однажды герой Беллерофонт осаждал город Элиду. (Было это так в годочке тысяча… тысяча… Тысячи полторы до новой эры.) Потом, когда он перебил всех мужчин, вышли женщины с обнажённой грудью и пошли прямо на него. Известно, что Беллерофонт был сын Посейдона, поэтому медленно отступил в море со всем своим войском.

И ещё совсем забавный и довольно-таки недавний пример. Известно, что королева Мария-Антуанетта славилась очень красивой грудью. Даже сейчас в Лувре есть два слепка с её груди на золотых треножниках. Вот, но при этом ещё Мария-Антуанетта славилась капризным и довольно диким нравом. И однажды в 1789-м году весной она пошла на бал в Парижскую мэрию обнажённой по пояс, несмотря на все уговоры короля. Говорят, магистраты были столь возмущены, что это явилось одной из важных причин французской революции. Я не знаю, это ли причиной явилось, но если руководствоваться только философией интереса, то, безусловно, эта причина гораздо забавнее, нежели заговор масонов или ещё кого-нибудь, – это просто эстетически любопытно, что обнажённая грудь Марии-Антуанетты послужила причиной такого скандала, если так можно назвать французскую революцию.

Короче говоря, всё это говорит о том, что женщина действительно сильна, поскольку она имеет число два, пифагорейскую «дуалицу», а мужчина есть единица, сами понимаете почему. Далее, почему: потому, что мужчина ставит себе одну цель; проиграв одну цель, он ставит себе другую цель, и так навсегда. Мужчина целенаправлен. Число «двоица», диада, на самом деле, не делится ни на единицу, его нельзя ни сложить, ни вычитать ни из чего. Именно поэтому женская грудь и является столь великим объектом. Мужчина рассуждает как: «Да, у меня две руки и два глаза. Но всегда одна рука слабее, другая сильнее; один глаз видит лучше, другой хуже» Но две груди… Очень трудно выбрать – они совершенно одинаковы (я не имею в виду, разумеется, каких-то тонких индивидуальных отличий). И они, в сущности, есть две охапки сена Буриданова осла, поскольку Жан Буридан в своей диссертации, которая называется «Indiferencia Eqilibris», привёл эти две груди как пример совершенного равенства, которое встречается только среди женской половины мира и которое в сущности сводит на нет любые мужские усилия.

На данном этапе своей лекции я хотел возвеличить женщин и приунизить мужчин. Не знаю, удалось ли мне это, но надеюсь, что удалось. Далее. Что ещё можно сказать во славу женщин и что, наоборот, во уничижение мужчин. Дело в том, что мужчины очень любят задавать вопросы. Они суть воплощённый вопросительный знак. Женщины гораздо меньше задают вопросов. Если же они задают таковые, это, значит, просто элемент маскулинизации, но женщины по сути своей всегда имеют ответ в себе самой: вспомним о двух центрах, которые составляют сущность женской композиции.

Почему так плох вопросительный знак. Да потому что ничего не докажешь с помощью вопросительного знака; обидеть можно – да; никакого знания с помощью диалога никогда не будет. И даже такие античники, как Бахофен или Белимович-Малендорф, сильно сомневались, написаны ли диалоги Платона с вопросительными знаками. Вопросительная интонация – да; но вопросительный знак, которого не может быть вообще…

Даже Лейбниц в своей статье «Проблема вопросительного знака» сказал, что вопросительный знак суть змей Парадиза, и не более того. Действительно, в Европе он появился очень поздно – где-то только в конце Средних веков. Это значит, что любая беседа, особенно на серьёзные темы, может вестись вне всякого вопросительного знака. Вспомним, например, из Рабле: беседа Панурга и Таумаста. Беседа шла жестами и всякими вещами типа апельсинов, костей и так далее. Беседа велась молча. Только однажды Таумаст спросил: «Мы о Меркурии?» И Панург сделал протестующий жест: вопросы нельзя задавать.

Всё это я веду к тому, что вопросы могут только что-то уточнить, кого-то поссорить, что-то сделать неправильно. Но молчание, неизвестность, незнание есть образ, в котором любой вопрос бессилен. Именно поэтому перед тем, как перейти к Лилит, я хочу вам прочесть три фрагмента Новалиса.

Первое:

«Мы грезим о путешествиях во Вселенной; не в нас ли эта Вселенная?.. Ныне нам кажется: внутри темно и одиноко. Но будет совсем иначе, когда пройдёт это затмение».

Второе:

«Внешний мир – только таинственное проявление внутреннего мира».

Третье:

«Жизнь или сущность духа – это зачатие, рождение и воспитание равного. Если человек способен заключить брак с самим собой – значит он достиг зрелости, то есть самовосприятия. Никто не должен знать подобной любви. Первый поцелуй здесь – рождение нового космоса, начало абсолютного исчисления времени, – совершение союза с самим собой».

Третий фрагмент интересен – мы на нём потом, чуть попозже, остановимся в связи с Лилит.

Но что любопытно в этих трёх фрагментах. Их неважно слушать внимательно или нет – они всё равно непонятны. Один кажется более понятным, другой – менее, но в принципе они непонятны.

Поэтому, когда мы приступаем к изучению, скажем, серьёзной метафизики, серьёзной традиции, – нам совершенно не надо понимать это всё и читать по многу раз. Люди обычно советуют, что по-русски нельзя читать ничего – лучше по-французски или по-английски; лучше всего знать еврейский язык, санскрит, латынь и так далее. Но дело в том, что мы не можем знать эти языки, потому что в каждом из нас есть своё понимание языка, которое диктует понимание всякого другого языка. Мы – всё равно – если не прямо переводим на русский язык, то косвенно – так или иначе.

Я хочу сказать, что, во-первых, для изучения Традиции, в общем, совершенно не надо знать иностранных языков, и, во-вторых, при изучении Традиции совершенно не надо торопиться в этом изучении. Даже если мы в течение жизни поймём одну букву «алеф», например, то можно считать, что наша задача в этой жизни выполнена.

Это прямой выпад против современной тенденции как можно больше читать, как можно больше знать, как можно быстрее бегать, как можно быстрее срывать призы. В этом смысле, действительно, если мы только узнаем одну вещь, то мы, может быть, и узнаем все вещи, как говорил Николай Кузанский. Правда, я предполагаю, что он имел ввиду немножко другое. Он сказал буквально так: «Зная одну вещь, вы уже знаете все вещи». Наверно, он предполагал то, что если вы познаете Бога в одной вещи – это значит, что вы познаете Бога во всех других вещах. Потому что как-то понятно, что одно дело знать колибри, но зная колибри мы ещё не знаем паровоз, и наоборот.

Но есть определённая тенденция, которая необходима для вообще какого бы то ни было изучения неизвестного и тёмного. То есть надо знать, где лежат границы этого неизвестного и тёмного. Некоторые довольно известные учёные, – допустим, как Жак Лакан или Леви-Стросс, – считали, что рациональные законы присущи мозгу, а не природе. И поэтому, набрасывая на природу сеть рациональных законов, мы скорее всего можем думать о себе, а не о природе. Совершенно понятно, что сколько угодно изучая соловья и записывая его на любые аппараты, мы толком не поймём никогда никакого соловья. Но дело не в этом. Задача тут совсем другая, она так же одинакова для магии, и для мистики, и для герметизма. Дело в том, что здесь исходят от неизвестного, от тёмного, стараются его делать ещё более тёмным и ещё более неизвестным.

Почему. Почему это абсурдное решение. Здесь мы давайте вспомним слова, которые Гёте сказал Эккерману. Сказал он примерно следующее ему: «Если бы я не знал мира предчувствием и предвидением, то ходил бы слепой и глухой со зрячими глазами и открытыми ушами». В чём дело, что имеет ввиду Гёте. Что наше знание нам заранее дано, дано уже с рождения, что мы занимаемся чепухой, если пытаемся себя чему-то учить, и мы гораздо лучше проведём время за разного рода грехами или бездельем, чем упорно вгрызаясь в эти самые науки, которые опять же совершенно бессмысленны, потому что великое знание – того, что за смертью и до рождения – нам не дано, и не будет дано.

Здесь ещё вот такой вот важный момент есть. Есть понятие «внешнего гида» и «внутреннего гида», или понятие «интереса». Мы никогда не задумываемся, почему нас одна вещь интересует, а другая – нет. То есть мы просто знаем это: что нас нечто интересует, а нечто – не интересует. Так вот: то, что нас реально интересует, это есть «внутренний гид», или наша душа. Почему в этом смысле гораздо лучше руководствоваться ими – да потому, что любой «внешний гид» – учитель, авторитет, гуру – будет учить нас чему-то внешнему. Но только наш «внутренний гид» может научить нас чему-то более серьёзному, внутреннему. Вспомним первый фрагмент Новалиса, который я прочёл: «Мы грезим о путешествиях во Вселенной; не в нас ли эта Вселенная?..» Не в нас ли эта Вселенная. Так вот «внутренний гид» и может нас туда привести. Учитель может научить нас чему-то внешнему, но, сколь бы хорош он ни был, он никогда не познакомит нас с перипетиями и перифериями нашего внутреннего мира. В этом смысле совершенно понятно, что здесь надо иметь смелость отбросить всякое учение со стороны и попытаться в этом неизвестном найти собственное неизвестное, в этой глобальной темноте найти собственную темноту.

Что касается познания – внешнего познания, которому кто-то возьмёт и научит нас, – чего оно вообще стоит. Всем нам нравятся, допустим, ледяные джунгли на морозном стекле. Если мы спросим кого-нибудь, что это такое, нам скажут какую-нибудь чепуху про застывшие пары, кристаллизацию – то есть неинтересное нечто. Нам гораздо интереснее знать, что просто по какой-то причине ледяные джунгли выбрали стекло для того, чтобы поселиться; никто не научит – почему, и дальше мы будем предоставлены просто саморазмышлению.

Или, например, такое: мы спросим кого-нибудь, что такое «облако». Нам тоже начнут говорить всякую чепуху про конденсированные водяные пары и прочее, – то есть то, где коэффициент нашего интереса совершенно падает, ему просто нечего делать: неинтересно нам про эти водяные пары… Но если мы прочтём, допустим, греческий миф о том, как герой Иксион ухаживал за богиней Герой и пытался её поймать так или сяк, и богиня Гера для того, чтобы как-то уклониться от него, приняла форму облака, но Иксион всё же её поймал и от этого союза родилось великое племя кентавров, – согласитесь, это гораздо интереснее, эта мысль будет намного любопытнее, чем если мы пойдём обычными путями.

Теперь давайте – поскольку я уже довольно много наговорил без толку, – давайте приступим всё-таки к нашей теме. Наша тема – «Лилит». Почему эта тема выбрана – именно потому, что она вроде облака. Она почти неизвестна. Кто такая Лилит, что такого связано с Лилит. Нам очень скудно доверено; в Библии всего одна фраза… Да, у нас есть некоторые сочинения весьма любопытных каббалистов – они-то собственно и дали нам представление о Лилит. Но тем не менее, тем не менее мы должны так или иначе сначала подумать об этой литературе; увы, кое-какую литературу надо бы знать...

Ещё до того, как Господь создал Еву, – ещё до того, как нам известно, у Адама была жена или женщина, которую звали Лилит. И здесь каббала – и еврейская, и христианская, или просто свободномыслительная, – не имеет единого мнения, абсолютно не имеет! И вот в чём всё дело: дело в том, что материалов просто очень мало. Очень мало материалов. И сейчас у нас скорее даже «Лилит» есть общее название, а не конкретное лицо.

«Дочери Лилит» – так называют женщин, которые так или иначе отклонились от своего предназначенного природой пути, то есть замужества, рождения детей и так далее: женщины странные; иногда они называются «дочерьми Лилит».

Скажем так… Романтический немецкий писатель Архем Коннернем – есть у него большой и очень любопытный рассказ, называется «Владельцы Мальрата». Этот самый владелец Мальрата, молодой человек, поселился в еврейском гетто, и напротив, в маленьком домике, увидел девушку Эстер, в которую моментально влюбился. Он ещё увидел много чего, что его более всего поразило. Он наблюдал за ней по ночам, поскольку снял домик напротив. По ночам вдруг зажигался свет, Эстер проходила в бальном платье, вокруг неё собирались дамы и кавалеры, и там были и рауты, и балы, и интересные разговоры. Но потом в хижину Эстер раздавался стук, и всё пропадало в темноте. Входила старуха, очень противная с виду. Владелец Мальрата знал, что она обычно либо занимается акушерством, либо обмывает покойников. Поэтому он как-то не очень-то хотел с ней дела-то иметь, и больно вид у неё был противный. И вот однажды Эстер стала умирать – она уже почти не вставала со своей кровати, и в её головах появился Ангел Смерти; она дышала тяжело, она металась, разбрасывала простыни. В этот момент эта хищная старуха бросилась на неё и задушила её – и подняла крик на всё гетто, что её внучка умерла.

Кто она такая, эта старуха. Безусловно, она относится к дочерям Лилит. Но почему. Потому, что дочери Лилит ненавидят земных женщин – да вовсе нет. Дочери Лилит скорее ненавидят женщин, влюблённых в мужчин. Но, вопреки довольно обычному мнению, дочери Лилит не ненавидят мужчин и ненавидят только таких женщин. К детям они относятся нейтрально – скорее плохо, чем хорошо – но не убивают их, опять же вопреки мнению.

Также, если хорошенько подумать дальше – если подумать о тех дочерях Евы, которые не хотят выполнять свою прямую задачу, интересоваться своими прямыми интересами, – то тут тоже…  (Опять же, я напоминаю, что мы идём по пути неизвестного: мы совсем не хотим определить, кто такая Лилит – мы просто хотим затемнить этот вопрос ещё больше). Так вот. Скажем так: являются ли Ипполита и Дельфина – две креатуры из поэмы Бодлера[4] – являются ли они тоже дочерьми Лилит.

Давайте уберём проблему вопросительного знака, или даже то, что мы знаем. Стихотворение называется «Ипполита и Дельфина». Они, безусловно, лесбиянки, но мы договорились, что нам это всё неинтересно. Мы не знаем, в данный момент нас не интересует, кто такие эти самые лесбиянки – абсолютно нет, мы даже не знаем, чем эти люди занимаются. Но стихотворение написано в очень живом и любопытном диалоге. Дельфина, наиболее активная из подруг, говорит своей более робкой подруге Ипполите, протестуя против мужской любви: «Те [то есть мужчины – Е.Г.] пробороздят твоё тело как лемех. Мои поцелую легки, как бабочки Эфемера, что ласкают тени призрачных озёр. Я раскрою тебе секреты самых тёмных наслаждений и зачарую в неведомом бесконечном сне».

Понятно: она просто хочет отвлечь свою подругу Ипполиту от того, что может дать ей мужчина. Но Ипполита боится такого рода дружбы и говорит ей в прекрасных стихах: «Меня обступают сонмы чёрных фантомов. Они то и дело зовут меня на изменчивые дороги, оттеснённые от нас кровавым горизонтом».

И тут Дельфина взрывается; она любит то, что называется по-христиански «ад» и что называется у Бодлера «интересные пейзажи», «любопытные пейзажи»; и говорит так Дельфина: «Будь проклят мечтатель, который задумал повенчать любовь с добродетелью! Никогда добродетель не согреется под багровым солнцем любви».

Дальше текст поэта очень малопонятен, и я бы хотел, чтобы вы тоже подумали: осуждает он или радуется, наоборот. Он говорит об этих двух подругах… Шарль Бодлер говорит так: «Спускайтесь кругами вечного ада. Спускайтесь в бездонную мглу, где преступление иссечено ураганом, который не приходит с неба». Всё это однозначно, и, вроде, всё это осудительно; поэзия только уж больно, слишком хороша. Далее поэт продолжает: «Едкая стерильность ваших радостей удвоит вашу жажду. Под извращенным вихрем сладострастия ваша плоть заскрипит и застучит, как старый лохматый флаг на флагштоке».

Да, мы читаем эти довольно осудительные слова. Но – распев этих слов, их удивительная гармония, совершенно не убеждают нас в однозначности этого дела. Да, поэт говорит о наслаждениях, о которых он нам не повествует – и мы о них, естественно, не знаем. Но мы просто чувствуем, мы чувствуем эманации этого – что это очень плохо и что это очень осудительно, и эти женщины не хотят идти по обычной женской дороге: замужество, дети и так далее.

Можем мы считать этих девушек, Ипполиту и Дельфину, дочерьми Лилит, – я лично очень в этом не убеждён. Да, они, возможно, отклонились от пути Евы, – да, но это ещё не значит, что они как раз на пути, который им дала Лилит, мать Лилит.

(Мы потихоньку, – и так, где-то, минут через десять, возможно, – разберём, собственно, кто такая Лилит. А сейчас пока будем осторожно-осторожно подвигаться к этому понятию).

Но иудейские раввины, как правило, совершенно беспощадны к ней, поскольку они, видимо, любят Еву больше, чем Лилит. Вот, например, то, что считал рабби Моисей Кардавара в своей книге «Гранатовый сад». Это известный очень раввин, ученик великого Исаака Луриа. Он нам описал Лилит так, что «Лилит любит совокупляться с повешенными и мертвецами в могилах, но никогда не растит эмбрион во чреве своём. Эмбрион зреет под виселицей и рождается женщиной, поросшей колючками наподобие апунции, или ежа, или пилы». И в таком роде довольно многие раввины-толкователи Библии говорят о Лилит. Вокруг неё – атмосфера молчания, атмосфера странности, которую мы попытаемся ещё более усилить.

Потому что согласитесь, что женщина, покрытая иглами или колючками, не так уж привлекательна – но, правда, смотря для кого… У польского поэта Борислава Леслина есть удивительная баллада, которая называется «Пила». Эта самая «Пила» посвящена вот такой вот креатуре. В каббале употребляется обычно для Лилит и других женских демонов понятие «мацикин». «Мацикин» это наше приближение к тому, что такое Лилит.

Итак, её воспринимают чаще как женского демона, очень злого, которого зовут мацикин. У Борислава Леслина ситуация развивается так. Идёт по деревне, по дороге к лесу, деревенский парень. Навстречу ему идёт монстр в форме пилы. И этот монстр в форме пилы, или мацикин, говорит ему: «А слабо тебе меня-то полюбить?»

Я затрудняюсь пояснить, что такое «монстр в форме пилы». Но я так думаю, что ничего весёлого это не представляет из себя. Это женское тело, вероятно, покрытое зубьями пилы. Парень ей говорит: «А почему это мне слабо тебя полюбить? Наоборот это хорошо, потому что мне надоела любовь деревенских девок, которые от любви стонут как от муки, как от боли». И говорит ему монстр в форме пилы: «Ну ладно, молодец, что согласился. А я пойду в любовь, как хаживала на лесные вырубки». Это, конечно, может кого угодно испугать, но не этого нашего героя. Он бросился на эту пилу, и она его в течение, не знаю, наверное, двух минут – больше ей не надо было – распилила на массу кусочков. Стихотворение кончается так, весьма любопытно: одни кусочки упали в траву, одни туда-то, другие туда-то, голова покатилась по дороге, и только рука, взлетев в небо, сделала знамение – крест сделала.

Вот так окончилась любовь человеческая к мацикину, или к монстру в форме пилы. Это, собственно, я говорю не для того, чтобы приблизиться к Лилит. Это я говорю просто так, для смеха. [хохот] Хотя, [улыбается] я не знаю, способен ли кто-либо из присутствующих пойти на такую отважную любовь.

Что же мы можем знать ещё о Лилит? Мы можем знать о ней очень много, если читать каббалистов, но можем знать очень мало, если читать христианских писателей, которые обычно избегают такую тему, и всё это как-то непонятно – почему они её избегают. Но, с другой стороны, Библия жестокая Книга не сама по себе, а в мистических комментариях.

Я хочу оговориться, что здесь речь идёт о так называемой оперативной каббале, а не о той спекулятивной каббале, связанной с комбинацией цифр и букв, о которой обычно пишут и говорят. Там, возможно, всё интересно, но – на мой взгляд – довольно скучно. Но комментарии к великой книге Зогар очень любопытны в практическом смысле такого живого интереса.

Вот так, например, рабби Хаим Виттел – это каббалист конца XVI века – в свое книге «Древо Познания Добра и Зла» описывает, что случилось, когда Ева по наущению змея взяла яблоко познания Добра и Зла. Оказывается, как уверяет нас Виттел, Ева сначала только слегка прикусила, а остальное яблоко отдала Адаму. И этот самый дурак или этот обормот – я не знаю, как его назвать – съел его целиком. Последствия были страшные.

Если вы не очень стыдливые – все, которые здесь собрались, – я с большим сладострастием и удовольствием прочту эти последствия. «Адам съел плод целиком, и самая малая беда – что кусок застрял у него в горле». Понятно, что это такое. Потом «Адам покрылся шерстью, тестикулы чудовищно распухли. Пенис вырос до необъятных размеров, и…» [пауза] Неразборчивые такие слова-то… [хохот] Вы уж извините, [улыбается] я помолчу минут пять… Фразы, к моему стыду… Потому что я не понимаю то, что я читаю – читаю просто как великого мудреца, вот… Да, так вот, этот самый, да… который… «…увеличился до необъятных размеров и увенчался чёрным когтем». После этого, после этого Адам совершенно озверел и стал бегать за всем подряд кругом [смех]. Ева от него очень быстро удрала за дерево. Адам накинулся на ослицу. Последствия для ослицы были печальны. Потом ещё на несколько животных, в том числе на слона [смех]. Что из этого… [смеётся] Какой плод принесла слониха – я не знаю, предоставляю это вашей фантазии.

Ну, мне трудно представить себе это дело, а книга Виттела без иллюстраций... Ничего не скажешь. «Потом Адам утомился и лёг спать [смех]. После этого по наущению Господа Ева отрезала его член на девять десятых, и одну десятую оставила. При этом сатана закричал от боли». [смешки, замешательство] «И отре…» [пауза] Да… Вы уж простите ради Бога! Лекция научная – тут всё в порядке… [хохот, вздох облегчения] «Отрезанный член прыгнул в лоно…» ох… «…в лоно Евы». [прикрывает щеку ладонью] …Любовь к науке не доведёт до добра… [вздох, смех] Но это так и сказано: «Отрезанный член прыгнул в лоно Евы». «Вырос клитор, а потом родился Каин». [пауза] Вот.

Это было настолько ужасно, что потом уже, несколько веков дальше… Да. Ну, а потом уже проснулся вроде как в обычном виде – ну, как половина из нас с вами, по крайней мере. Ну, в общем, это легко понять, в каком виде проснулся: уже приличный человек… Вот.

Дальше те, которые трактовали Священное Писание, не преминули всегда говорить такие слова; например, святой Антоний в пятом веке сказал так: «Вырос на мне аггел Сатаны и избивает меня кулаками»; а через несколько веков святой Бонифаций сказал, что «Вырос из моего тела змей и неотступно потребовал поклонения»…

В общем, да… [улыбается] Я хочу сказать, что нашим предкам доставалось немного этих самых вещей; вот какое счастье жить в хорошую рациональную эпоху, когда всё понятно и когда нам особых опасностей, в общем-то, всё равно не грозит в этом плане…

Это я цитировал книги еврейских каббалистов. Но надо сказать, что каббалисты христианские куда менее жестоки к Лилит и Адаму в этом плане. Ну, например, Кнорфун Розенрот – примерно, середина XVII века, – или Дихтель Иоганн, конец XVI века, – они совершенно по-другому трактуют миф о Лилит. И мы читаем у Иоганна Дихтеля следующее описание: что «сначала Господь сотворил двух бесполых существ, напоминающих внешне людей. И созерцал их Господь, и понял, что чего-то не хватает. И после этого Он вырыл и достал между ног Лилит некоторое количество вещества, глины, земли и создал из этого гениталии Адама».

Это очень любопытный и довольно оригинальный миф, потому что тем самым Адам и Ева оказались совершенно... То есть это та единица, которая равна двум. Я в начале говорил, что «два» больше «одного», поэтому женщина гораздо сильнее и лучше мужчины в каком-то смысле. Но здесь «один» и «два» равны, потому что сказать про этих существ, что кто-то один из них больше, а другой меньше – нельзя.

Но потом, после так называемого «падения», – потому что мы знаем, что Рай и всё ним связанное постепенно опускалось от огня через воздух и воду на землю, – после Падения получилось, что Адам оказался в Раю один, а Лилит оказалась субтильным телом его души. И здесь дурацкая привычка что-либо объяснять совершенно отказывает, потому что мы абсолютно не понимаем, почему это так, мы совершенно не понимаем, почему Лилит осталась вроде как плавать, а Адам остался на земле; дальше мы снова не понимаем «Не хорошо человеку быть одному»…

Это всё слава Богу, и такого рода изучения, которые ведут в неизвестность, доставляют гораздо больше удовольствия, чем возможность поставить точку и сказать себе: «Ну хорошо, я всё объяснил, у меня всё в порядке…» Нет, нам гораздо лучше так – читать, ломать себе голову или, наоборот, её не ломать, и сказать: «Ну и слава Богу: Лилит осталась наверху летать охемой или телом души или субтильным телом души, а Адам оказался внизу».

Когда Адам оказался внизу, то он просто получил творение Евы. И тоже непонятно: раз сверху была Лилит – почему творение Евы. Можно только рассудить, что для Адама это было ужасно. Во-первых, потому, что с творением Евы он познакомился с тем ужасом, который называется «время». Понятно – Ева забеременела, пошли дети, внуки и так далее. И Адам конкретно мог понять, что такое время. Тогда как, видимо, – видимо! – тут только «если бы» и «видимо», – видимо, союз с Лилит (а мистики считают, что он возможен вообще, в Принципе), – видимо, союз с Лилит как раз и ни в коем случае его бы со временем не познакомил.

И теперь, и теперь мы приходим к этому странному фрагменту Новалиса. Я читал их три, они все три непонятны, и я даже говорю, что их и читать-то не стоит. Но давайте попробуем прочесть самый трудный, или третий фрагмент.

«Жизнь или сущность духа – это зачатие, рождение и воспитание равного. Если человек способен заключить брак с самим собой – значит он достиг зрелости, то есть самовосприятия. Никто не должен знать подобной любви. Первый поцелуй здесь – рождение нового космоса, начало абсолютного исчисления времени, – скрепление союза с самим собой».

В ситуации, которую я рассказал о Лилит – я имею ввиду Лилит христианских каббалистов – этот фрагмент, довольно сложный, становится более понятен. То есть это путь внутреннего мистицизма или, если угодно, внутреннего эзотеризма. А поскольку очень многие люди не хотят зависеть ни от кого – ни от книг, ни от гуру, ни от авторитетов (и плевать на них хотели), – им гораздо лучше открыть именно этот путь.

Тогда я могу понять и следующие фрагменты.

«Мы грезим о путешествиях во Вселенной; не в нас ли эта Вселенная?..»

И, более того:

«Внешний мир – только таинственное проявление внутреннего мира».

Засим, оставив вас в полной неизвестности и темноте, я вас благодарю и желаю вам почаще ходить на такие лекции.

текст леции, прочитанной в музее Маяковского

13-го декабря 2005 г. в рамках Нового университета