География магического мира

«То, что Земля — шар, который вращается, нас убедили. И это неслыханно, что в это поверили даже умные люди»

Полный текст беседы Евгения ГОЛОВИНА с корреспондентом Правой.ру Григорием БОНДАРЕНКО

Григорий Бондаренко: Евгений Всеволодович Головин не нуждается в представлении. Если и можно было бы себе представить восстание против современного мiра, то Головин, несомненно, его воплощает. Можно ограничиться и таким определением: еллин. Дугин был прав — Головина можно либо любить, либо не воспринимать совсем. Речь в нашем диалоге будет идти о книге Головина «География магического мира», готовящейся к публикации в издательстве «София», а также о других вопросах. Все это могло бы пойти под рубрикой "Вы не правы!", однако, в чем-то Головин, несомненно прав, и основная цель была — выслушать его точку зрения.

- Сейчас не лучшее время для вопросов и ответов. Мы встретились на Чистых Прудах в этот жаркий тропический день, когда тяжело двигать языком и другими частями тела. Мне, по крайней мере, я уж не знаю, как вам. Это, конечно, не лучшее время для интервью и, наверное, не лучшее время для освоения влажных путей магической географии.

Евгений Головин: Я думаю, что магическая география интересна в любое время дня и ночи, в любое время года и всякие посторонние вещи вроде погоды, государства, политического положения на эту совершенно вечную дисциплину не оказывают никакого влияния. Насколько я понимаю, вы просто хотите узнать, что такое магическая география и чем она отличается от географии простой, от географии сакральной и от географии исторической? Так?

Г. Б.: Да. И к тому же разъясните, пожалуйста: магическая география и «география магического мира» (заглавие вашей книги) — это одно и то же или это разные вещи?

Е. Г.: Это одно и то же, и я попытаюсь чуть позже объяснить, почему это одно и то же. Моя книга (я надеюсь, что она выйдет), которая называется «География магического мира» — это уравнение минимум с двумя неизвестными, а то и со всеми тремя, потому что мы не знаем, что такое география простая, мы не знаем, что такое магия, и мы не знаем, что такое мир. Именно это делает название моей книги весьма загадочным, и прежде чем рассказывать о ее содержании, я попытаюсь это название объяснить. Как мы можем перевести термин «география»? Это, безусловно, идет от греческой Геи, то есть Матери-Земли. Что значит «география», если мы чуть-чуть подумаем о греческом языке? Это значит, что если мы найдем рисовальщика, художника, который нам нарисует Великую Мать Гею, он будет «географ», потому что «grapho» означает «рисовать, чертить». Очень хорошо. Но мы все с вами прекрасно знаем, что слово «география» сейчас, с течением веков, переводят совершенно по-другому. Тогда можно спросить, является ли география одной и той же дисциплиной, что и землемерие? То есть можно сказать, что география — это в известном смысле землемерная наука. И, собственно, так оно и было, потому что для того, чтобы ориентироваться в Матери-Земле Гее, необходимо обозначить определенные участки, то есть то, что является землей и то, что таковой не является, допустим, море. Так постепенно обрисовались очертания поместья вокруг дома, очертания какой-то страны, где живут определенные люди. И дальше все это организовалось в ту самую «географию», с которой мы хорошо знакомы по совершенно невероятному ее инструменту под названием «глобус», который основателям географии — я имею в виду Геродота или Страбона — даже и не снился. Поэтому сначала мы возьмемся за вопрос, имеет ли география отношение к глобусу, и каким образом, если Земля называется «планета» (в переводе означает «плоская»), она у нас получилась круглой?

- В мифологии одного автора, к чьему творчеству вы, кажется, относитесь скептически, присутствует такой вариант ответа на этот вопрос. Когда материк Нуменор-Атлантида погрузился в пучину после того, как его жители вызвали гнев Божий своей гордыней, Господь замкнул пути мира, и для нас он получился круглым. Хотя прямой путь, если его поискать, может и открыться. Вы, конечно, понимаете, что речь идет о Дж.Р.Р. Толкине и его «Сильмариллионе».

Как вы видите, слово «география» очень трудное. И я даже сейчас не берусь говорить о том, каким образом в нашей современной науке все перевернуто с ног на голову; я думаю, что это требует отдельных размышлений. Почему, например, «планета» называется шаром? Почему «атом», то есть «неделимый», оказывается делимым? И таких примеров можно привести массу. Но вы, наверно, скажете, что я придираюсь к словам, поэтому перейдем к сути дела.

В современном понимании в начале XXI века география — довольно жалкая дисциплина. Еще в «Детях капитана Гранта» Жюля Верна, книге написанной в 1868 году, географ Паганель пожаловался, что теперь все открыто, все материки открыты, и нам, современным географам, стало делать совершенно нечего. Действительно в этом плане, если мы примем Землю за шар, то, естественно, все это с точки зрения современного человека очень ограниченно и в общем неинтересно, потому что на самом деле материки известны все целиком. Считается, что их шесть. Хотя тут нужно сделать одно примечание: то, что Антарктида является материком, совершенно недоказательно. Существует много других точек зрения на этот счет. Самое апробированное мнение гласит, что это архипелаг, покрытый огромным ледовым щитом, и не более того. То, что это материк, никогда и никто не доказывал. Никакими современными средствами это доказать нельзя. Это мелкое замечание.

- Помню, как в детстве, зачитываясь Жюлем Верном, я брал контурные карты и чертил на пустых пространствах безбрежных океанов спрятанные материки, которые по тем или иным причинам не были открыты. Конечно, рациональное сознание, во многом воспитанное во мне тем же Жюлем Верном, давало о себе знать уже тогда, и я мог связать их сокрытость только с вечными туманами или бурными течениями. О космических кораблях я как-то не задумывался, в душе понимая, наверное, их бессмысленность.

Теперь перейдем к более серьезным вопросам. Почему Мать-Земля Гея, которая безусловно является живым существом, обратилась сначала в планету у Птолемея, потом в шар у Галилея? Почему это случилось — вопрос, который можно задавать себе беспрерывно, я его, собственно, беспрерывно и задаю. Дело в том, что в европейской истории случилась одна очень странная вещь, и случилась она на рубеже XVI и XVII веков. Почему это совпало с закатом магии и расцветом современной науки? Люди перестали доверять своим органам чувств, своему восприятию. Как только человек перестает доверять своему восприятию, с магией уже покончено. То есть он стал считать, что в стекло Левенгука или в определенные оптические инструменты, сделанные Сваммердамом, гораздо лучше видно, чем простым взглядом. То, что Земля — шар, который вращается, нас убедили. И это неслыханно, что в это поверили даже умные люди. Нас убедили с помощью каких-то простейших примеров, не имеющих никакого отношения к делу. То есть всякими школьными примерами, что если лодка ваша плывет по реке, то кругом все неподвижно, и все такое.

Далее идет такое утверждение: если вы видите, что Солнце встает и заходит, не верьте глазам своим, на самом деле все идет наоборот. Все мы знаем, что это довольно жалкие, довольно школьные сравнения. Так нельзя обращаться с мирозданием. И никаких более серьезных доводов в пользу такого взгляда нет и быть не может, потому что, как известно, для того чтобы определить, что такое Солнце и Солнечная система, нужно поместить Солнце в определенное созвездие. Тогда мы скажем, что это. Как мы делаем, когда мы видим созвездие Льва, созвездие Андромеды, созвездие Скорпиона и прочее. Там понятно — группа звезд. Мы видим, что эта группа звезд создает определенную конфигурацию, и говорим — это созвездие. Во Вселенной не встречается звезд размера Солнца (довольно среднего размера), которые бы так одиноко блуждали в космосе. Все звезды, доступные нашему наблюдению, объединены в те или иные созвездия. Поэтому прежде чем спрашивать, какое Солнце или какая Земля, необходимо назвать то созвездие, к которому наше Солнце принадлежит. Насколько я знаю, это созвездие никогда не было названо, и для того чтобы его назвать, надо наблюдать со звезды Бетельгейзе или с Альдебарана. Тогда можно увидеть, во-первых, что такое Солнце и где оно расположено, а если посмотреть внимательнее, можно будет увидеть, что Земля — это шар, который вращается. Других доказательств здесь быть не может, потому что наши спутники или космические корабли, которые вращаются вокруг Земли на уровне 200-500 км, — это, конечно, детские игрушки. Там не то что шар, там ничего не разглядишь. Это просто мелкие самолетики, которые летают на чуть большей высоте.

- Не могли бы вы немного подробнее остановиться на месте самого мага и магии в географии и мире. Дело в том, что определений сейчас можно найти очень много. Вы сами писали о глубинной связи современной науки и черной магии. Другие авторы (скорее ваши оппоненты, христианские писатели) тоже склонны связывать современную индустриальную и постиндустриальную цивилизацию с магическими манипуляциями возгордившихся герметиков начала Нового времени. На чем же основана магия для вас?

Магия и магический мир основаны на том, что человек, во-первых, абсолютно доверяет своему восприятию, своей коже, своим глазам, своим ушам и не считает, что в этом надо сомневаться. Я почти цитирую место из поэмы Уильяма Блейка «Мильтон», где Блейк так собственно и пишет: «Когда человек влезает на крышу собственного дома и видит голубое небо, это и есть его собственное небо. После этого он может переехать в Австралию, но он унесет это небо с собой». Далее. Как известно, Блейк создал своих богов и свою определенную мифологию. У него есть замечательное место о «doors of perception», о «дверях перцепции», «дверях восприятия». Место, которое нам хорошо известно по одноименной рок-группе, которая была настолько умна, что читала даже Блейка. Это такое замечание в сторону. Так что такое эти двери перцепции, двери ощущений, которые надо открыть? Это задача мага.

Если мы откажемся от нашего восприятия, глаз и ушей и начнем пользоваться микросхемами, микроскопами, телескопами, мы увидим совершенно другой мир, совершенно теоретический, абсолютно абстрактный мир. И вот почему: дело в том, что наши пять органов чувств очень связаны между собой. В известном смысле можно сказать, что глаза наши слушают, осязают тактильно и обладают остальными качествами наших других органов чувств. Поэтому, когда мы смотрим на человека, который идет на расстоянии десяти-пятнадцати метров, мы можем иметь о нем очень глубокое представление, даже можем догадаться о многом: о том, как он пахнет, о том, какое у него дыхание или какую одежду он носит и какой у него тембр голоса. Когда мы смотрим в телескоп на какую-нибудь звезду, мы ничего этого не знаем. Когда мы смотрим в микроскоп на каплю воды, мы ничего этого не знаем. Мы не знаем, какие звуки издают эти звезды или микробы. Мы ничего не знаем. Для нас появляется мир, искусственно разделенный на массу фрагментов, не имеющих никакой связи между собой. Мы ничего не можем сказать о звезде Бетельгейзе. И даже будь мы писателями-фантастами, наша задача усложнится в сто раз, потому что фантастам никто не верит, что, допустим, на звезде Бетельгейзе или Альдебаран такая или иная цивилизация. Даже современный миф о летающих тарелках вошел в массовое сознание с большим трудом. Для этого мифа пришлось все-таки создать так называемых гуманоидов, которые каким-то образом напоминают человечков.

Я хочу сказать, что люди не могут создать мифа, что миф создается не людьми. И вместо того, чтобы развивать свое зрение и слух, как это делают музыканты или художники, не пользуясь очками и микроскопами, современная наука полностью подменила реальный мир миром воображаемым или тем, что они называют физической реальностью. При этом удивительно, что эти люди на протяжении трех веков утверждают, что все мы живем в мире фантастических представлений о том, что видят наши глаза и слышат наши уши, а на самом деле, если мы сверхчувствительный микрофон пихнем в уши, а подзорную трубу как-нибудь устроим в глазу, то тем самым мир для нас будет якобы богаче и якобы разнообразнее. Три века прошло с тех пор, как наши органы восприятия были механически усилены. Разве после этого мир стал богаче? Разве после этого мир стал красивее? Все скажут, что нет.

Это очень напоминает вторую часть Джонатана Свифта, когда Гулливер отправляется к великанам, когда он, ползая по спине великанши, вдруг обратил внимание, какая уродливая и жуткая у нее кожа: вся в буграх, вся в каких-то жутких морщинах, хотя это была молодая женщина. Совершенно понятно, что нашу скорбь пребывания на этой земле и в этой жизни все эти величины не прерывают и все эти микрофоны только увеличивают. И даже само современное развитие науки с ее разного рода изобретениями никак не сделало человека счастливее. Вы спросите меня: так, может, и надо человеку быть несчастным, и надо ему, потеряв и слух и зрение, носить эти бесконечные очки, одеваться в страшную серую одежду и служить неведомо кому за совершенно грошовое жалованье?

Может, так это и задумал Бог монотеизма, но языческие боги, я думаю, так никогда не думали. Поэтому вернемся к магии и к магической географии. À propos, я хочу слегка отделить магическую географию от географии сакральной либо исторической. Сакральная география, собственно говоря, толкует библейским либо древнегреческим способом определенные места символически или магически: Красное море, Черное море, Эфиопия и т.д. Равно как исход евреев из Египта точно так же можно толковать сакрально. К сакральной географии относится земля пресвитера Иоанна, то есть удивительная земля на востоке, которая связывалась с первосвященником либо пресвитером Иоанном и у которой были определенные отношения с Ватиканом в XII-XIII вв. Вот это все называется сакральной географией. Ее очень хорошо описал сэр Джон Мандевилль в XIV веке в своей книге путешествий, где он описал свое путешествие в страну пресвитера Иоанна. Далее за этой страной, считает он, лежит земной рай и его четыре реки. Такого рода описания мы можем отнести к сакральной географии, географии, привязанной к определенной религии.

Историческая география появилась сравнительно недавно. С конца XIX века с помощью теософов, антропософов и других такого рода идеологов появилась география материков, которые когда-то были и теперь пропали. Все это известно: Гиперборея, материк Му (огромный материк в Тихом океане), Атлантида в Атлантическом, Лемурия в Индийском. Те же самые шесть материков, которые мы имеем сейчас, только они почему-то взяли и исчезли, утонули, пропали. Прямо по платоновской теории. Но до сих пор людей крайне интересуют эти пропавшие материки. Есть такой знаменитый американский географ Хэпгуд, я думаю, он и сейчас жив, но довольно преклонного возраста. Он пользовался картами, которые нашли у турецкого адмирала Пири-рэиса. История этих карт очень долгая. На этих картах первой половины XVI века географы начала XX в том числе Чарльз Хэпгуд обнаружили очертания Гренландии, Антарктиды и прочих неизвестных в Средние века материков и островов. После этого следуют гипотезы о том, что в доледниковый период люди очень хорошо знали планету и т.д. Это мало чем отличается от географии обычной, потому что нам, в конце концов, все равно, знали ли люди доледникового периода Антарктиду или нет. Это имеет местный интерес скорее в таком сенсационном американском духе.

Магическая география – это нечто иное. Я так полагаю, чтобы ее знать, надо немного иметь представление о магии. Я упоминал о первом условии магии: доверии к своему восприятию. Далее надо немного освободиться от монотеизма в широком смысле слова. Магия предполагает, что природа вечна. Вечна не в смысле противоположности времени, вечна, потому что она постоянна, потому что она была всегда и будет всегда. Природа, или первичный хаос, как говорили греки, обладает своими собственными порядковыми структурами, а боги, в эротическом ли плане, в строительном ли плане, создают этот мир: в одну эпоху — так, в другую эпоху — сяк. Этот мир совершенно транзитен и никакого смысла не имеет и не может иметь. Как я уже заметил, язычество совершенно непонятная теперь вещь, потому что все мы отравлены монотеизмом. Чем это плохо? Тем, что у нас есть определенные категории, от которых мы не можем освободиться: категория смерти, категории начала, конца, расцвета, распада. Все эти категории в язычестве никогда не были известны. Потому что если нет начала, то нет и конца. Если вещь расцветает, то это не значит, что она будет увядать или распадаться, потому что это увядание или распад уже принадлежат другой категории бытия, и совсем не надо связывать это единой причинно-следственной связью. То есть магия не знает причинно-следственных связей. Она никогда вам не скажет, что если вы бросите желудь, то обязательно будет дуб, а не осина и не сосна или не ветла. И в этом смысле человек, который видит причинно-следственную связь даже при глубокой критике этой связи, все равно не может освободиться от нее. Она течет в крови после многих веков, во-первых, иудеохристианства и, во-вторых, позитивной науки.

Магия является антитрадиционной наукой, если брать слово «Традиция», как его понимает школа Генона или школа Элифаса Леви или Фабра д’Оливье, если спуститься по времени в XIX в. Как мы знаем, Генон утверждает первичную Традицию, из которой как из принципа разошлись радиально разные линии Традиции, разные линии религии. Причем Генон нигде точно не поясняет, в чем отличие метафизики от религии. Он совершенно связан идеей смерти. Да, безусловно, он не связан идеей смерти так, как позитивисты. Но все равно он предполагает одну жизнь, а потом, через какой-то промежуток, который называется смертью, — другую жизнь. Он может принимать метаморфозы в духе Пифагора, может не принимать. Он принимает очень охотно то, что он называет «иные уровни бытия». Но в принципе это так же абстрактно, как и христианская идея спасения. Христиане построили совершенно угрожающий трехэтажный мир, где мы живем в центре, на Земле, и где собственно нас ничего не ждет, кроме этой смерти, а за выдающиеся заслуги нас немного похвалят, а за невыдающиеся наоборот — поругают. Здесь беда всех людей, которые не верят в магию, а верят в науку. Дело в том, что античная философия, античный миф предполагают первым условием познания, постижения, реализации идею личной свободы, которая полностью отрицается любым монотеизмом. Человек либо раб Божий, а для свободного человека очень неприятно, что он чей-то раб. Для любого свободного человека очень неприятно, что его судьба предопределена, что с самого начала он в лучшем случае любимая игрушка в руках Господа, а в худшем случае, наоборот, любимая игрушка в руках сатаны. Причем отношения Господа Бога и сатаны очевидно, кричаще манихейские, что монотеизм старается отрицать. А тех людей, которые упрямо говорят, что если мы монотеисты, так давайте сатану-то хоть уберем вообще, монотеисты просто объявляют еретиками. Это случилось с Пелагием и Оригеном на заре христианской эры.

- Не совсем понятно, почему вы считаете, что христианство отрицает свободу. Уже само творение человека «по образу» Божьему, как писал св. Иоанн Дамаскин, подразумевает свободу его воли, которой он способен распоряжаться по своему разумению.

Я хочу сказать, что нет ничего более противоположного, чем монотеизм и язычество. Там, где существует мужской принцип в начале бытия, мы попадаем в невероятное количество уловок, капканов и всяческих темных мест, из которых выбраться человеку нельзя. Одно мы знаем твердо: не хотят, никто не хочет, чтобы мы мыслили свободно. Никто не хочет, чтоб мы бродили по лесу и извлекали из этого леса или из поля какие-то свои уроки. Никто не хочет, чтобы мы встречались с кикиморами, русалками, хтонами, хтонидами. В каком смысле я говорю, что никто не хочет? Естественно, нам всегда дадут пойти вон погулять. Но дело в том, чтоб мы занимались только этим и совершенно, как свободные люди, отрицали мнение науки, философии и религии, сказав себе так: «Хорошо. Мне интересно, почему соловьи только что прилетели, а моя роза вянет и чахнет? И я совершенно не понимаю почему». И вдруг я выхожу как-то утром в свой сад и вижу, что роза расцвела, потому что соловей именно в эту ночь щелкал особенно долго и особенно четко. Я могу спросить у орнитолога, почему это так. Он мне скажет, что именно в эту ночь соловьи распевают, но есть много роз, которые соловьи не могут распеть. Дальше я спрашиваю орнитолога: «А почему иволга по утрам смеется, а вечерами плачет? В один и тот же прекрасный летний день. Что же с ней такое?» Как вы понимаете, все ученые могут только сказать, что вот так устроена природа. А почему именно так, а не иначе? (Все, что я говорю, имеет отношение к географии.)

Тогда я спрашиваю ученых с простой наивной точки зрения: «Почему вы после войны в Персидском заливе показали, как из моря, покрытого нефтью, вылезла дрофа?» Во-первых, там, на берегах Персидского залива, дрофы не живут. Она перелетная птица и там зимует. Каким образом, спрошу я, птицы, которые запах нефти чувствуют за пятьсот километров, если не больше, бухнулись именно в ваш нефтяной Персидский залив? Не потому ли, что вы специально окунули эту дрофу в море, для того, чтобы показать возмущенному человечеству — вот до чего доводят войны и всякая агрессия? На этот вопрос мне никто ничего не ответит. Орнитолог ответит: «Мы не знаем, как перелетают птицы, мы даже не знаем, как они летают». Вот, что скажет орнитолог и будет прав. То есть эти и сотни других примеров, на мой взгляд, достаточное основание, чтобы человек, который не доверяет ни этой науке, ни этой религии, а доверяет той самой Матери Гее, от которой произошли слова геомантия, география, геогнозия и т.д., просто стал сам изучать природу, не пользуясь ни подзорными трубами, ни микроскопами.

Я уже упоминал о том, что глаза связаны со всеми другими органами. Подведите меня к микроскопу и скажите: «Вы думали, что это простая капля воды, но видите, как она населена». Я говорю: «Да, я это вижу, но я это не чувствую. Потому что я не могу говорить с этими существами, не могу их пощупать. Я не знаю вообще, как они пахнут». — «Эти существа, — говорит мне какой-нибудь ученый, — определяют наше здоровье». Я не могу в это поверить, потому что знаю, что здоровье определяется совершенно другими путями. Таким образом, я, отряхнув с себя прах и пыль монотеизма и научного позитивизма, решил заняться магией и начинаю работать над своим восприятием. Я начинаю думать о том, что такое душа? Что такое это тело? Потому что абстрактные христианские рассуждения о спасении или гибели души меня не убеждают.

Я буду лучше читать Аристотеля или его арабских комментаторов, которые говорят, что в наших четырех стихиях (земля, вода, воздух, огонь) каждая из этих стихий образуют свой мир. Мы живем на самом низком, в стихии земли. Мы определены стихией земли. И если мы сумеем путем внутренней работы развить в себе субтильное тело души и подняться на уровень Океаноса, то есть воды, мир предстанет в совершенно другом варианте, потому что земля будет легче и субтильнее, воздух будет гораздо более тяжелый, и огонь будет ближе к нам. Значит, это будут условия совершенно другого мира. Прекрасно, думаю я, и начинаю читать разные мифологии, индийские, кельтские тексты, «Плавание св. Брендана», путешествия греческих мореплавателей. Я действительно нахожу подтверждения этой мысли. Если то, что они считают планетой, является просто иллюзией их телескопов и подзорных труб, тогда Гея, Мать-Земля, совершенно бесконечна. Только слабость и ограниченность наших органов чувств заставляют нас замкнуть Мать-Землю Гею в какой-то шар, который непонятно зачем крутится вокруг какого-то Солнца. Всегда поражает невероятная бессмыслица научных перспектив. Потому что по мелочи они могут все объяснить, но в перспективе они получают ужасающий абсурд, какие-то бесконечные числа.

- Вы говорили о географии как описании Матери-Земли Геи, но видимо внешний Океанос и стихия воды вообще не попадают в сферу интересов этой дисциплины? Вам это должно быть известно, ведь часто вы говорите, что работаете в основном в стихии воды.

Здесь нужно набросать вербальную схему, для того чтобы понять, что такое четыре элемента или четыре стихии и как получается Гея, как получается Посейдон или Океанос. Дело в том, что нет ни одной изолированной структуры. Мы не можем сказать, что вот это земля и все, без воды. Мы не можем сказать: вот это вода, и нет воздуха, огня или земли. Мы не можем сказать: вот это воздух и все, кроме воздуха ничего нет. Понятно, что все четыре структуры связаны между собой. Но есть доминация определенной стихии над другой. Поскольку мы существа в основном материальные, то есть созданные из земли, тем самым мы живем в стихии земли, которая доминирует над другими структурами. Если мы примем научную точку зрения, что Земля — это шар, а глубина морей и океанов — 9-10 км, не более того, то ясно, что в сравнении с ролью земного шара это полная чепуха. Тем самым мы утверждаем, что земля — доминирующая стихия, доминирующая и над водой, и над воздухом, и над огнем. Именно поэтому география для нас гораздо важнее, чем, допустим, акваграфия, то есть наука о воде. Другое дело, что в жизни мореплавателей, навигаторов, вообще людей, не связанных с корнями, это, конечно, не так. Потому что для них океан занимает гораздо больше места, нежели земля, и является стихией более серьезной. И когда нам говорят, что по сравнению с земным шаром это полная чепуха, это просто лужа на его поверхности, то мы должны в это верить или нет. У нас постоянно возникает вопрос доверия к науке или доверия к себе. Вопрос, надо ли верить просто человеку или обязательно человеку-специалисту?

Если мы вспомним немного Аристотеля и его учеников, то у них как раз все объяснено этой схемой. В нашей человеческой ситуации земля является самым весомым и доминирующим элементом, по сравнению с которым вода, воздух и огонь гораздо более сдержанны, и гораздо более субтильны, и часто почти невесомы. Надо упомянуть, кстати, что из картины новой науки совсем исчез элемент огня, потому что даже новая астрономия нам никогда не дает сферу огня. Она нам дает сферу воды, сферу воздуха, дальше идет вакуум. По крайней мере до Луны мы можем считать так. Огонь просто пропал в этой научной картине мира целиком. Но это не значит, что он пропал в мифологии и из мифической картины мира.

Представьте себе, что мы разовьем немного мистики из этой ситуации. Как известно, индуисты в Веданте делят наше восприятие, условно говоря, на две категории: тамматра и бхута. Бхута — это наше телесное материальное ограничение, тамматра — это как раз субтильный человек, который живет в нас. За неимением более точного определения назовем этого человека субтильным. Представим себе, что в нашей крови, с нашим сердцем, с нашим мозгом связано некое иное существо. Допустим, это существо живет в наших снах. Тем самым мы говорим, что есть сфера сна, в которой живет кто-то, кого мы не можем определить. Наука очень не любит сновидения и старается всеми силами их объяснить чисто физиологически. Это понятно, потому что вся эта наука целиком и полностью привязана к элементу земля, детерминирована элементом земля. Наука просто не знает других элементов, совершенно не знает и не понимает, что, допустим, в беспредельном мире Океаноса эти материки просто плавают, как плавучие острова. Они не являют точных координат, они просто являются некоторыми точками в пространстве воды. Если с помощью этого субтильного тела, которое совершенно реально и которое называется субтильным телом души, мы сможем пройти на поверхность воды, мир откроется совершенно по-другому. Причем останется этот мир, как таковой, но мы уже совершенно свободно сможем путешествовать либо во сне, либо, пользуясь определенной навигацией, сможем достичь некоторых материков и островов, которые совершенно не обозначены на этих картах.

- Если вы мне позволите, я еще раз обращусь к собственному опыту. Я просто вспомнил, что мои ощущения, если я один сам по себе заплываю достаточно далеко в море, очень любопытны. Я чувствую себя в мире океана и частью этого мира, а внешний сухопутный мир, всякий песок и горы, кажутся чем-то временным и чужеродным. Возвращаться туда не очень и хочется. Причем эти ощущения совсем не возникают, если я наблюдаю море и сушу с борта корабля. Что же касается хождения по воде, то здесь, конечно, я не могу похвастаться собственным опытом, и могу указать только на пример Спасителя, после которого мир действительно открылся совершенно по-другому, по крайней мере для некоторых из нас. Однако вы начинали разговор о скрытых материках и островах, какие же примеры вы можете привести?

Тому очень много примеров. Мы можем, начиная с викингов, найти очень много карт некоторых материков и островов, которые не обозначены на сферах меркаторовских карт. Тем не менее они абсолютно реальны. Они настолько реальны, что несть числа экспедициям, которые туда снаряжались. Мы пока не будем говорить о Гиперборее, хотя через минуту можно вернуться к этому. Если мы немного забудем о картине мира, которой нас потчуют постоянно, об этой круглой, очень ограниченной Земле, и действительно подумаем, что с помощью магии, с помощью экстаза, с помощью каких-то определенных наркотических средств можно перейти в несколько иной мир, мир воды или мир воздуха, то мы не будем читать книги по научной астрономии или акваграфии, а будем читать «Гулливера» Джонатана Свифта или Рабле (навигацию Пантагрюэля) или «Путешествие св. Брендана». Если мы попытаемся начертать себе маршруты, то мы увидим, что эти маршруты не укладываются в обычные географические пути. Потому что, скажем, рядом с Северной Ирландией расположен, условно говоря, вымышленный архипелаг Перия, о котором прекрасно знали древние норвежские короли. Когда я говорю «древние», это значит примерно IX—XI вв. Мы знаем также очень много карт викингов: Торфинна Карлсефни и Лейва Счастливого, которые оставили нам описания и начертания Винланда, материка, который историками практически не локализован. Потому что они не знают, что такое Винланд. Действительно, странно было бы, если бы мы Винландом (Виноградной Страной) считали Канаду, где растет кислый и несъедобный виноград. Сложно согласиться, что цивилизация викингов обозначила Канаду из-за кислого винограда материком под названием Винланд (Страна Вина). Эту землю, апеллируя к греческой мифологии, можно назвать Страной Диониса Гиперборейского, которого викинги тоже очень хорошо знали.

- То, что вы говорите, очень хорошо совпадает со скандинавскими географическими и мифологическими данными. Один древнескандинавский географический трактат под названием «Грипла» (видимо от глагола gripla «искать ощупью» в отношении поиска земель в Северной Атлантике) упоминает, что между Гренландией и Винландом находится Гиннунгагап. Дело в том, что Гиннунгагап в скандинавской мифологии — это первичный хаос, мировая бездна, существовавшая до явления мира, в которой возникло первосущество Имир. То есть Винланд явно вынесен за пределы этого мира.

Эта традиция дошла от викингов до эпохи современной науки. Когда придворный астролог Елизаветы I Джон Ди, известный философ и математик, к тому же географ, который был очень увлечен королевой Елизаветой, чертил свои карты, он умудрился начертить материк Виргиния, который мог бы занимать то место, которое занимает сейчас в проекции Меркатора арктический архипелаг. То есть это очень северная Канада. Когда Джону Ди было 75 лет (даже в таком возрасте, настолько он был энтузиастом), он решил отправиться со знаменитым капитаном Джоном Дэвисом открывать материк Виргиния. Потом он занялся другими делами и забыл об этой истории. Но любопытно, что за год до его смерти в 1607 году первые английские колонисты высадились в Америке на том самом берегу, который сейчас называется штатом Виргиния. Возможно, они знали о проекте Джона Ди, а возможно, и не знали, и это просто заметное совпадение. И тем не менее на картах Джона Ди можно найти этот материк. Ди даже оставил записи, что он знал людей, которые там живут и туда регулярно путешествуют. Мы скажем: Джон Ди не такая уж серьезная фигура, слишком уж он был фантастом. Да, он был хорошим для своего времени математиком, написал замечательное предисловие к сочинениям Евклида, но он был фантастом, он был чуть ли не первым спиритом и т.д.

Хорошо, мы не будем останавливаться на Джоне Ди и перейдем к несколько другим ситуациям. Допустим, спросят, как расширить это самое восприятие, как увидеть невидимое, услышать неслышимое? Этому как раз помогают те путешествия, которые мы совершаем в снах. Известно даже из обычной практики йогов, или даосов, или других довольно известных на Западе людей, что можно погрузиться в сон, не теряя при этом сознания. То есть можно перейти порог сна совершенно спокойно и в полном сознании вернуться, увидев свое спящее тело. Скажут, что это не слишком хорошее доказательство в пользу магической географии и других материков, расширения картины мира. Да, безусловно, это не очень хорошее доказательство. Потому что то, что даосы или саньясины вернулись и сказали, что видели то-то и то-то, это ведь их слова являются подтверждением и доказательством этого.

Но есть и современные примеры, даже более интересные. Нельзя не упомянуть писателя Говарда Филлипса Лавкрафта, который был совершенно поразительно циничен в своих религиозных убеждениях. Чего стоит любимый его пассаж, что миром правит бог-идиот Азатот в окружении диких пьяных флейтистов. Или когда он упоминает верховного бога Ньярлатхотепа, бога хаоса. Лавкрафт крайне скептичен в этих вещах. Но он нам интересен не этим своим скептицизмом. В своей повести «Сомнамбулический поиск неведомого Кадата» Лавкрафт попытался начертать ту самую границу, которая отделяет мир так называемой яви от мира сновидений. Повесть интересна, и эта попытка ему в общем удалась, несмотря на несколько научно-фантастический оттенок, которым отличаются романы 1920-1930-х годов на тему космографии и космологии. Это интересно сообразуется с сознанием герметиков, магов и алхимиков, которые, насколько можно судить, до сих пор совершенно регулярно и спокойно пересекают границу этого мира и потустороннего.

На этом хотелось бы заострить внимание. Дело в том, что магия не знает границ между этим и потусторонним миром, магия не знает смерти. Еще раз надо сказать, что это область, которая требует определенного проникновения, определенного изучения. Моя книга в этом смысле только лишь предположение. В сущности, это только вступление к той книге, которую я хотел бы написать.

- Конечно, магический мир мне неведом. Может быть, я особенно и не стремлюсь к его постижению или каким-то путешествиям в нем. Наверное, некие контуры его я мог наблюдать в сновидениях. Я говорю сейчас о себе, поскольку, как вы сказали, речь может идти только о моем личном восприятии. Хотя иногда я доверяю некоторым людям, особенно близким мне. Поэтому интересно и то место, часто возникающее в наших снах, где мы с вами разговариваем — Москва. Этот город со всем его прошлым и настоящим является ли для вас особой точкой притяжения в магической географии?

Да, в том смысле, как любая точка Земли может быть таким четко зафиксированным местом. Дело в том, что каждая точка на земной карте является точкой, а может, и центром пересечения очень многих миров. Если мы говорим о Лавкрафте, то герой его повести о Кадате назван «опытным сновидцем». Он действительно был опытным сновидцем, потому что много ночей он в путешествовал в мире сна, а еще и спал к тому же. Его сон имеет глубинную, многоэтажную структуру. Вы заговорили о Москве, давайте же субтилизировать Москву. Не будем обращать внимания на мегаполис, на Чистые Пруды, которые здесь рядом. Отвлечемся от всего, это просто конкретное пребывание наших тел сейчас. Наше физическое тело в элементе земли находится в данной географической точке, на 56 широте и, я забыл какой, долготе. Мы же можем лечь в кровать и спать, и неважно, в Антарктиде, на островах Фиджи или в Москве. Потому что, согласно магической географии, мир бесконечен, и бесконечен качественно. В нем нет количественной бесконечности, которую утверждает новая география и астрономия. Я включаю в понятие «магический мир» и сновидческий, и потусторонний мир, то, что греки называли потусторонним. Все это описывает магическая география. Это предполагает очень сильное субтильное тело, которое может приходить в наше физическое тело, уходить из него, но не только в привычном смысле сновидения, когда мы чувствуем, что засыпаем, сознание теряется и физическое тело теряется. Мы можем это сделать наяву, мы можем свое собственное субтильное тело созерцать, трогать его, видеть и говорить. Для этого требуется определенное магическое развитие. Поэтому с точки зрения пересечения магических миров земная поверхность в принципе (я говорю, в принципе) не имеет особого значения, хотя каждому человеку небезразлично, где он ляжет спать: на даче в деревне, или в городе Москве, или в тропиках, или на Северном Полюсе. Безусловно сны он видит разные. Поэтому строго можно говорить только, что Земля принимает силовые линии иных миров, иных с точки зрения нашего восприятия в самых разных местах и по-разному.

- После всего сказанного мне было бы очень интересно взглянуть на читателя вашей будущей книги. Я конечно понимаю, что это не так, но неужели вы написали некий гид-путеводитель по магическому миру? Знаете, сейчас очень популярны разнообразные гиды: гид по Москве, по Парижу, по Интернету. У кого-то, кто увидит Вашу книгу на полке магазина и прочтет название «География магического мира», может возникнуть иллюзия, что это очередной гид по потустороннему миру в стиле нью-эйдж для досужего читателя.

Я могу ответить следующее. Меня как автора данного текста «География магического мира» глубоко не интересуют возможности читателей данной книги. Даже если ее никто не будет читать и она пропылится полсотни лет в книжных магазинах, а потом попадет на свалку, я буду только доволен. Именно потому что моя книга не является ни гидом по магии, ни паче чаяния гидом по какой-то неземной географии. Вовсе нет. У меня были очень скромные амбиции, скажем, какого-нибудь Франсуа Рабле, какого-нибудь Джонатана Свифта. Я хотел написать развлекательный текст. Мотто или девизом к этой книжке могут послужить слова: «Сказка ложь, да в ней намек, добрым молодцам урок». Если какие-нибудь добры молодцы пролистают мою книгу и, возможно, с интересом прочитают десятка два анекдотов, которые я там изложил, возможно, они задумаются над этим. По-моему это высший успех и задача всякой книги, если это не специальная книга, рассчитанная на специалистов.

Как вы понимаете из моих довольно путанных, но иногда весьма неплохих объяснений (на мой взгляд, неплохих), магия доступна решительно всем. Она имеет только пространственные и национальные границы. Скорее расовые границы: магия белой цивилизации, Европы, совершенно отличается от магии красной цивилизации, я имею в виду индейцев Америки. Магия славянская сильно отличается от магии скандинавской. Если мы назовем Африку черным континентом или континентом Черной Великой Матери, где царит безусловный матриархат за исключением только нескольких пунктов, то черная магия Африки — это совсем не то, что черная магия в христианских странах. В этом смысле вы правы, хорошо было бы написать такой гид, но это не является моей задачей, потому что я не являюсь культуртрегером. Я даже и не писатель, я читатель, но читатель профессиональный, вот как я бы определил себя. В этом смысле я пишу только то, о чем я не смог прочитать. Вот моя простая задача.

- Объясните мне, пожалуйста, еще одну вещь. Когда вы говорите «магический мир», вы имеете в виду мир потусторонний? То есть то, что в немного знакомой мне ирландской традиции называли «сид», а в Уэльсе «Аннувн» (это такая преисподняя). Или это разные вещи?

Магический мир — это что-то совсем другое. Что касается кельтской мифологии, с которой я познакомился не в последнюю очередь благодаря вашей книге «Мифология пространства Древней Ирландии». У любых специалистов по Древнему Миру бросается в глаза одна очень характерная вещь, которая полностью отделяет вас, как специалиста, и других специалистов-мифологов от людей, которые живут мифом. Магия как таковая не может знать никаких границ. Сид, древнеирландское поселение, которое располагается либо на границе того, что мы условно называем этим и тем миром, либо просто в том мире, для мифа не является специально выделенным местом «за границей», если учесть это кошмарное слово «граница», которое в современной ситуации играет такую огромную роль. Не забудьте, что наше слово «граница» сформировалось во многом под гнетом тоталитарных государств. Я могу привести такой пример: большинство жителей Священной Римской империи (при австрийских императорах в XV-XVII вв.) вообще не знали, где они живут. Об этом знали император, его двор, политические круги, дворянство, военные, то есть люди, которые были очень озабочены границами Империи: как их расширить, почему они сужаются? А человеку, который пашет землю, или человеку, который плавает по морям, как вы понимаете, совершенно неинтересно, где он живет. То, что в недавнем прошлом было простой условностью, стало фактом номер один. Сейчас действительно немыслимо сказать, что люди могли сесть на лошадь, отправиться в порт и переехать в Новую Зеландию. Просто так через Индию, сесть там на какую-нибудь лодку, джонку или пароход, все равно. Просто так, не думая ни о таможнях, ни о границах, ни о частях света. Это относительно современное обостренное чувство границы полностью контаминирует наши представления об этой и о той жизни. Вы часто пишете о том, что ирландская мифология до крайности контаминирована христианскими монахами, что часто аутентичный текст очень трудно отделить от текста переписчика. Всякому мифологу приходится сталкиваться с этой ужасающей проблемой: как отделить зерна от плевел? Как отделить подлинный миф (а подлинный миф, на мой взгляд, всегда языческий миф) от тенденциозной, в данном случае монотеистической, тоталитарной мифологии мужского принципа? Я правильно говорю, на ваш взгляд?

- Относительно кельтской мифологии не совсем верно. Я с вами на сто процентов согласен, что в традиционном мире были совсем другие представления о границах и их прозрачности по сравнению с нашим временем. Мир был куда более открытым, но не для всех. Для человека, который плавал по морям, — да, но не для того, кто пахал свою или чужую землю, границы которой он знал прекрасно. Однако вы сами, как человек современный, заговариваете о «границе» между мирами. Что же касается мужского принципа в мифе, то ирландские мифы о Дагде с его многозначительной палицей и более поздние о герое ольстерского сопротивления Кухулине, мне кажется, ярко живописуют тот самый «мужской принцип», или «начало».

Впрочем, я хотел перейти к последнему вопросу. Вы писали о координатах магического мира в своей предыдущей книге «Приближение к Снежной Королеве». Вы упоминали также и о символике Антарктиды, и о поисках Гелиодеи Джоном Ди. Вы четко обозначили два вектора не только магической географии, но человеческого бытия в целом — Север и Юг. Согласны ли вы с прозвучавшей в вашей книге как бы от третьего лица мыслью, что современный мир со всей его цивилизацией дрейфует к Югу?

Я рад бы согласиться вот с каким утверждением: он дрейфует к Югу в том смысле, что стихия земли отрывается от стихии воды, от стихии воздуха и тем более от стихии огня. И поэтому можно согласиться с английским поэтом Джоном Донном, современником Шекспира, когда он написал, что для нового человека все непонятно: «Элемент огня исчез. Солнце потеряно и земля. И никто не знает, где все это» (The Element of fire is quite put out; The Sun is lost, and th’earth, and no mans wit can well direct him where to looke for it). Понимаете, когда человек писал это в начале XVII века, то это придает определенный вес точке зрения о дрейфе к Югу. Под Югом мы можем понимать фиксированный комфорт, абсолютно четкие математические координаты бытия и абсолютно четкие границы, которые связывают это наше бытие. Это в лучшем случае звезды, отделяющие нас от полного ничто либо от чего-то неведомого. Что это неведомое присутствует — это безусловно, потому что если даже у закоренелого атеиста спросить, будет ли что-нибудь после смерти, он скажет все-таки: «Не знаю». Уже сам факт этого незнания говорит о многом. Но и то, что наша современная эпоха дрейфует к Югу, чему хорошим подтверждением является невероятная ограниченность интересов современного человека, ни о чем не говорит в магическом смысле слова. Магический мир доступен и остается вне наших земных пределов. И если мы немного отграничимся, разграничимся (приходится опять употреблять слово «граница»), уйдем от этого мира с жалкой картиной новой астрономии, с этими цветовыми кодами, метеоритами, вакуумами и прочей невероятно скучной материей и будем действительно выявлять то, что нам дал Бог или боги (это уж как угодно), то, обратив внимание на параметры нашей внутренней жизни, мы можем многого достичь. Здесь, конечно, труден первый шаг.