Сквозь мираж времени я вспоминаю свои личные встречи с неистовой командой Пьяного корабля, источающей легкий аромат умопомешательства и тайного одержания. Как всегда, начавшись с тайных зовов, вибраций, телефонных перезвонов, неистовая процессия захватывала улицу. С бутылкой портвейна, в неистовом аллюре, блестя глазами и вовлекая в свой лихорадочный бег прохожих, ватага гуляк в каком-то инфернальном веселье перемещалась по московским бульварам и закоулкам к месту встречи с мэтром. Веселым собственно был их непрерывный воинственно-иронический диалог с окружающей т.н. “реальностью”, которую они за таковую не почитали, ни в грош не ставили и мрачно высмеивали самым немилосердным образом.
Компания была, прямо скажем, стремная. Таких в метро не пускали, в такси не сажали (проход в метро во время городских дионисий был истинным квестом). Сорвать флаг с какого-нибудь совучреждения, дать в морду спортивного вида молодцу – “просто для агрессии”, чтобы научить его головинской норме, что “внешний мир нужно воспринимать как удар” – было самым легким испытанием. Последствия экстравагантных эскапад могли были быть самыми драматическими, но все как-то сходило с рук. Дионисийская инспирация культивировала в адептах необыкновенную легкость, гибкость, текучесть, бесплотность, нефиксированность – он становился зыбкой тенью на эквилибриуме мирового становления, чем-то вроде “неточного движения возможного” (по выражению Дугина), которое ставит человека воистину на “shaky ground» вселенского потока. Мыслить себя как точку, как индивидуальность – значит получить точно по морде, если же ты двигаешься в целостном потоке, в вертикальной ориентации Север, то удар извне пройдет мимо: взыскуемое целое, целостное, Единое, уходящее своей вершиной в апофатическое ничто, дает спасительный шифт в самых мерзких ситуациях, которые готовят нам черные стражи Земли.
